Филумана

– Опомнись, – всерьез испугалась я за сохранность мужниных мозгов. – Проснись! Твоего коня Чернавца давно нет! Его убили в заповедном лесу. Когда нечисть на нас напала. Сначала, вернее, Георг напал, а потом уже нечисть. Тебя же тогда ранили стрелой, и ты попал в пылающий нубос… – Да я и не сплю… – с извиняющимся смешком сообщил Михаил. – Просто он такой горячий, такой чуткий, как Чер-навец. Кажется, даже ушами прядет, как и он…

– Да кто он-то? – ахнула я. – Здесь нет никаких коней!

– А этот?

– Ка… ка-ко-торый?.. – заикаясь, пробормотала я в ужасе.

Неужто страшный компьютер, вместо того чтобы сдаться на милость новому программисту, взял да и подмял его под себя? Внедрился в человеческий мозг и сделал его безумным?..

– Михаил! – строго и спокойно сказала я, беря мужа за руку. – Ты слышишь меня? – Я успокаивающе погладила его запястье, – Здесь нет никаких коней. Мы лежим в странной пещере, ты видишь огоньки, но коней здесь нет и быть не может! – Я мягко, но решительно опустила его поднятую руку, уложила ее на пол, – Все нормально. Все хорошо и даже прекрасно…

– А на ком же мы тогда едем? – смущенно улыбнулся мне Михаил. И показал глазами наверх.

Зеленое поле, и правда, потеряло свою статичность. Огоньки будто чуть плыли по нему. Медленно, едва заметно. И все в одну сторону.

– Ведь мы едем!

– Это… – Я замешкалась, подыскивая ответ. – Это морок. Видимость. Если бы мы ехали, я бы чувствовала движение!

– Мы просто очень плавно едем, – пояснил муж. – Ему так нравится нас везти, он очень боится потревожить нас. Но сейчас я натяну поводья, мы остановимся – и ты почувствуешь.

Что Михаил сделал – не знаю. Руки он, по крайней мере, не поднимал. Но нас слегка тряхнуло, как бывает на полке поезда, начавшего торможение.

– Видишь – остановились, – опять показал Михаил под потолок.

Да, едва уловимое движение огоньков прекратилось. Не которые из них, правда, продолжали двигаться, но не вместе со всеми, а по своим неведомым маршрутам.

– Но это все-таки не конь, – возразила я.

– А кто тогда?

– Не кто. А что. Это самодвижущаяся повозка. У нас, на Земле, их называют автомобилями. Это автомобиль такой. Странный, конечно. Но у пришельцев первой волны вообще эстетика была странная…

– Ты ведь вроде говорила – компьютер? – прервал меня супруг.

– Говорила. А оказалось – автомобиль. А Витвина оказалась принадлежностью не программиста, а автомобилиста. Впрочем, в автомобили тоже вставляют компьютеры, чтобы облегчить вождение.

– И мы должны этот автомобиль-компьютер… Что? Разбить? – с неудовольствием потребовал ответа супруг.

– На автомобиле ездят, – назидательно произнесла я. – Разбивают, конечно, иногда. Но это уже называется автокатастрофа.

– Мы должны автокатастрофу устроить?

– Зачем?

– Чтобы он нам не вредил.

– А разве он нам вредит? Едет себе тихонечко. Или стоит. Чуткий твой Чернавец. Это он за тобой, наверное, бежал, когда на веревку нашу наступил. Услыхал зов знакомой гривны и прискакал. Он же тебя слушается?

– Конечно!

– Ну и замечательно. А нам нужен совсем другой компьютер.

– Совсем другой автомобиль? Еще один? По-моему, это можно! Вот эти красноватые точки – это другие такие же автомобили. Мне так почему-то кажется.

– О, профессиональный водила! – с уважением констатировала я. – С лету другие авто узнает! Может, еще и марку определишь? Что вон то поехало – «мерседес»? Или «запорожец»?

– Это имена автомобилей на Земле?

– Не то чтобы совсем…

– А давай и этот так назовем!

– Как? Мерседес?

– Нет, мне больше понравилось Запорожец.

– М-м… Название, конечно, звучное, ничего не возразишь, но, боюсь, впечатление от этой звучности несколько обманчивое… Впрочем, называй как хочешь, я смотрю, ты уже сродмы направо поехали. Или налево. Быстрее или медленнее. А спрашивать…

– Но как-то ведь он с тобой сообщается? Ты же чувствуешь его, когда ему хорошо, когда плохо. Ты ведь говорил, что чувствуешь!

– Чувствую, – согласился Михаил. – А так, чтобы прямо спросить, не могу… Не умею.

– Ладно, водитель-недоучка, смотри на экран. А то мы сейчас как въедем прямо в стену этого суперкомплекса! Я примолкла, обдумывая возникшую идею: – Слушай, а если так и сделать? Как можно прорвать оборону? Тараном! На полной скорости врезаемся в этот вычислительный центр – трах! Все взрывается, куски компьютерных мозгов летят во все стороны!

– А с нами самими что тогда будет? – резонно поинтересовался супруг. – Куски наших мозгов не полетят вслед за компьютерными? Или даже впереди тех!

– Это – да… Это возможно. Очень даже. И еще вопрос – пробьем ли мы таким образом его оборону? А вот что сами пострадаем – это наверняка…

Я поежилась на теплом полу, представив, как вминается бугристый купол, как валится на меня, обдавая каменной крошкой, булыжниками, неизвестными реактивами, а пол топорщится кверху и размазывает меня по обломкам стены – той самой, которую мы пытаемся таранить… Да уж. Тут, наверно, ни один скафандр не спасет. Если даже успеет раскрыться.

Плавно качнувшись, наш Камаз остановился.

– Приехали уже? – спросила я.

– Похоже.

– Так что – выходим? Михаил пожал плечами: – Раз уж приехали…