Finale spiritoso

Фарро, фарро... что-то знакомое... вспоминай, идиотка! Ты столько времени потратила на зубрежку эсперанто - так вспоминай! Фарро... fajro!

- Файро! - сказала она медленно и отчетливо. - Файро. Огонь.

- Фарро. Файро. Огонь, - повторил Стаси. - Бейч.

На сей раз он указывал на дерево, под которым сидела девушка.

- Arbo, - быстро откликнулась та. - Дерево.

- Бейч. Арбо. Дерево. Элм? - Стаси показал на другой древесный ствол.

- Э-э... Арбо. Дерево, - повторила Фуоко. Он что, не понял?

- Арбо, - Стаси показал на первый ствол. - Дерево. Элм? - снова тычок в сторону соседнего ствола.

Так. Понятно, что ничего не понятно. Выхода нет, нужна помощь зала.

Осторожно, чтобы не спугнуть сразу насторожившегося мальчишку, Фуоко дотянулась до Юно и ткнула его пальцем в плечо. Тот проснулся мгновенно, стиснув пальцы на ножнах пылающего меча. Фуоко прижала палец к губам и мотнула головой в сторону Стаси, затем шепотом парой фраз растолковала проблему. Бывший ставрийский чиновник и оябун банды террористов сориентировался мгновенно.

- Деревья разные - один бук, другой вяз, - задумчиво сказал он. - Возможно, у него нет понятия об абстрактном дереве как стволе с ветками, только о конкретных породах. Так, попробуем... Ne estas arbo. Estas beech. Бук, - он указал на первое дерево, внимательно глядя на Стаси.

- Эссас бееч. Бук, - неуверенно повторил тот. - Элм?

Он указал на второе дерево.

- Elm. Вяз, - откликнулся Юно.

- Штанно? - мальчик указал на выступающий из земли между корнями небольшой гранитный валун.

- Ŝtono. Камень.

Следующие минут пятнадцать Юно и Стаси обменивались словами. Чем дальше, тем больше Фуоко преисполнялась уважения к своему спутнику: коренной житель Хёнкона, он в совершенстве владел не только родным катару, а также иностранными для него камиссой и кваре, но и паладарским эсперанто. Хотя эсперанто в чем-то походил на кваре, серьезных отличий в нем хватало, как в лексике, так и в грамматике. А ведь паладары появились на Палле менее года назад! Чтобы настолько хорошо выучить язык за такой короткий промежуток времени, нужно являться настоящим полиглотом и вообще умницей. Видимо, недаром он стал доверенным секретарем паладарши Суоко!

Кончилось общение внезапно. В ночной тишине, нарушаемой лишь едва слышным шелестом древесных крон, раздался странный неприятный звук, смахивающий на скрежет металла по камню или по стеклу. Фуоко вскинула голову, напряженно вглядываясь во тьму, непроглядно-черную после света костра, а когда снова посмотрела на Стаси, тот уже исчез.

Звук не повторялся, гвардейцы на него не среагировали, и через какое-то время Юно снова задремал. Фуоко сидела без сна, погрузившись в странное оцепенение - она видела и осознавала окружающий мир, но словно сквозь толстое дымчатое стекло. Ближе к утру, когда небо с одной стороны посветлело, снова появился Стаси, и Юно провел с ним еще полчаса за именованием объектов. Затем история повторилась: неприятный скрежещущий звук, и мальчик исчез. На сей раз Фуоко успела заметить, как он неясной тенью метнулся в лес.

- Интересно, что он такое? - задумчиво спросил в пространство Юно.

- "Что"? - переспросила Фуоко. - Наверное, "кто"?

- Он совершенно очевидно не человек, как и наши охранники. Слишком хорошо запоминает слова с первой же попытки. Богатая, хотя и обтрепанная одежда, чумазый, но довольно сытый вид - как минимум, какой-то неигровой персонаж. Как максимум...

- Погодите, дэй Юно! Как - богатая одежда? Он же оборвыш! Одни рваные штаны до колен, ребра торчат, как у скелета...

- Значит, мы опять видим мир по-разному. Для меня он выглядит вполне упитанным ребенком лет десяти, в рваном, но когда-то явно очень богатом одеянии - длинные штаны, странного фасона ботинки, рубаха со следами золотого шитья. Ну, гадать бессмысленно, давайте ждать следующих встреч. Вы как, отдохнули? Впрочем, что я спрашиваю... Светает. Давайте, поднимайте своих молодцов по тревоге, пора маршировать дальше.

С тех пор так и повелось: днем отряд маршировал по лесной тропе и отбивался от зубастиков, ночью к костру выходил мальчик и устраивал лингвистические упражнения. Довольно быстро, уже на вторую ночь, они с Юно перешли с отдельных слов на грамматические конструкции. Поскольку они оказались почти идентичными тем, что в эсперанто, еще через сутки мальчик мог составлять простые фразы и на правильном эсперанто, и на кваре. Иногда он сбивался и начинал что-то бессвязно бормотать на своем птичьем языке, иногда просто тихой бесшумной тенью исчезал в кустах от очередного неизвестно откуда идущего скрежета или другого звука или даже безо всякого видимого повода, но в остальном вел себя вполне адекватно. Однако выудить из него что-либо оказалось невозможным. Любой вопрос он либо игнорировал, уставившись на Фуоко с Юно пустыми глазами, либо воспринимал как очередное упражнение в языке.