Финальный отсчет

Скинув босоножки, я метнулась в свою комнату, прикрывая лицо руками и на ощупь задергивая шторы. Они оказались слишком тонкими, но все же сдерживали прямые лучи, делая мое пребывание здесь вполне сносным, хотя я все же не решалась снять солнцезащитные очки.

— Ты чего так рано? — Я резко обернулась, увидев в дверном проеме маму, она наспех задергивала яркий халат с цветочным рисунком. — Боже, да что с тобой случилось?

— Амм… температура поднялась, и… в общем меня отпустили.

— Детка, да ты вся красная, у тебя, наверное, жар. Лучше ложись в постель, я поищу что-нибудь сбить температуру.

16.30

— Может у тебя аллергия на что-то? — спросила мама, осматривая мои красные пятна на коже, которые все же выглядели лучше, став бледно-розовыми.

— Не знаю, они только сегодня появились. — Я так и не решилась рассказать ей о том, что же произошло на самом деле, умолчав и про драку в магазине.

— Ничего, я переговорю с врачами. Зачем ты задернула шторы? Тебе нужен свежий воздух.

— Нет, не открывай, свет очень режет глаза, у меня начинается мигрень.

— Ладно. Выпей. — Я даже не стала спрашивать что это, готовая на все, чтобы прекратить этот кошмар. — А теперь отдыхай. Позови если что.

16.40

Я ворочалась на кровати, чувствуя, как простынь царапает кожу, словно наждачная бумага. Таблетки кажется начали действовать и в голове больше не пульсировало, а ожоги превратились лишь в легкую ноющую боль.

Мне хотелось заснуть, но организм забыл, что это такое. Я чувствовала в себе силу, только она была спрятана где-то внутри, ожидая своего часа. Это напоминало историю с Ящиком Пандоры, который никогда не стоило открывать. Там росло нечто страшное, чужое и с каждой секундой оно брало надо мной все большую власть.

Я чувствовала этого маленького злобного зверька, он ворочался, кусался, скулил, скребся, пытаясь вырваться наружу. Более того, он знал, что происходит на самом деле, всего лишь выжидая. Как бы страшно не было это признать, но мне даже в чем-то нравилась его непокорность, пусть это и причиняло боль.

17.02

— Не спишь? Врач сказал, что все эти симптомы вполне в пределах нормы. Ничего страшного. Тебе просто нужно отлежаться. Ну, вот зачем ты пошла на работу, теперь заработала осложнения.

В ответ я что-то неразборчиво пролепетала, еще больше укутываясь в одеяло. Наступила полная апатия. Мне не нужен был никто — только тишина и покой. Все волнения и тревоги отступили, став совершенно незначительными, я даже не была уверена, что все, произошедшее со мной сегодня, правда. Разве солнце прожигало мою кожу? Нет, моя больная фантазия родила это видение. Разве это я избила администратора магазина? Быть может, но это служило всего лишь самозащитой, и меня не одурманивал запах ее крови.

— Звонила Лиза, узнавала как ты. Я сказала, что у тебя температура. Она показалась мне… встревоженной. Вы поссорились?

— Нет.

— Это случилось тогда в клубе?

— Нет.

— Милая, поговори со мной. Ты что-то скрываешь от меня?

— Нет. — Мне даже показалось, что я отыскала ответ на все возникающие на свете вопросы — так коротко, но в тоже время категорично.

— Ты принимала наркотики?

— Разве врачи не делали анализ крови? — Все споры можно было решить так просто, стоило лишь на секунду остановиться и посмотреть на происходящее со стороны. Совершенно бессмысленный бесполезный разговор, изначально обреченный на провал.

Что я могла сказать ей? Правду? Вот только мне самой мало что было известно. Лишь какие-то обрывки, которые могли казаться чем угодно. Я сама не верила в происходящее, как же мама сумела бы сделать это? Солнце, обжигающее кожу. Бред.

— Я не могу помочь тебе, если ты не расскажешь мне всего.

— Я в порядке. — Банальная ложь, но мама все равно не смогла бы мне помочь, никто не мог. Я сама хотела узнать, что же происходит, и даже больше, чем кто-либо другой.

17.30

Я осознаю, что лгать себе гораздо проще, чем встретиться с правдой лицом к лицу. А сколько существует лжи, двояких фраз, уверток, что можно скрываться вечно, ну или достаточно долго, чтобы забыть, в чем суть побега.

Он шевелится внутри, нашептывает что-то, но пока мне с трудом удается что-то разобрать. Я закрываю уши, но его голос уже проник в мое сознание, став его часть. Пусть существо и выглядит на первый взгляд пушистым котенком, мне известно, что у него есть острые когти и клыки.

Он требует полного послушания, а когда не получает желаемого, то злится, терзая мое хрупкое тело, возвращая ненавистную боль. Я корчилась на кровати, стиснув зубы, но каждый раз сдавалась, разрешая ему говорить. Сумасшествие пугало меня, вновь возрождая попытки сопротивления.

17.42

Меня мучил голод — желудок скручивало в тугой узел, буквально выворачивая наизнанку. Неожиданно в мой удушливый кокон пробился какой-то запах. Мягкий, терпкий, манящий. Я принюхалась, наполняя свои легкие этим ароматом, но не могла разобрать источник. Никогда в жизни мне не хотелось ничего больше.