Финансист

«Падающая звезда» вовсе не была эпической сагой о предопределенной судьбе и истинной любви, как я почему-то думала. Это была песня про девушку, которая была достойна большего, чем ее возлюбленный. Он пытался удержать ее, но в конце концов она вырвалась и засияла, как сверхновая звезда, став тем, чем всегда должна была быть, и бросив его в пыли.

– Тебе что, нравится эта песня?

Я подскочила, все еще зажимая руками рот, и увидела, как Кен закрывает за собой балконную дверь. На нем было пальто, а в руках он держал мою куртку.

Я расплылась в улыбке. Даже не знаю, кому я обрадовалась больше – Кену или куртке.

Вручая мне мою блестящую бордовую летную куртку, Кен сказал:

– Тебе не кажется, что это уж как-то больно сопливо?

Закутываясь в куртку, как в одеяло, я хрипло рассмеялась.

– Да сопливо до жопы!

Я подвинулась, освобождая Кену место на диванчике, но он, как всегда, отошел в дальний конец балкона.

Всегда на расстоянии.

– А какая у тебя любимая группа? – спросила я, затягиваясь сигаретой, словно не рисковала отморозить себе кончики пальцев.

– Sublime, – без малейшего промедления ответил Кен.

– Sublime? Да ладно, – хрюкнула я.

– А что не так с Sublime?

«Черт. Так он всерьез?»

– Нет-нет, ничего, – сдала я назад. – Отличная группа.

– Так в чем дело-то? – Кен поднял бровь и оперся на балконные перила, явно наслаждаясь видом моих корчей.

А мне нравилось смотреть, как он смотрит на мои корчи.

– Хм, ну, фактически они поют только про то, как чуваки под сорок пьют и курят траву.

– И еще про детскую проституцию, – добил меня Кен.

– Ну да, – хихикнула я. – Как я могла об этом забыть? Это же в «Не том пути».

– Это практически величайшая песня на свете.

– Эй, – сказала я, снова отвлекаясь на его внешний вид. – Мне нравится, как ты одет. Чего это ты такой нарядный?

«Господи, надеюсь, это звучит не так по-идиотски, как кажется».

– Да пришлось зайти на работу. Обычно по воскресеньям я выходной, но куча идиотов сегодня отпросилась из-за Суперкубка, так что мне пришлось туда пойти.

– Вот они, трудности быть начальством, да?

Кен был управляющим в кинотеатре, но отказывался пускать меня бесплатно, потому что я однажды назвала его козлом.

– Ага, особенно если все твои работники чертовы подростки, – ухмыльнулся Кен. – Ничего личного.

– Да подумаешь! – фыркнула я, швыряя в него диванной подушкой. – Я-то уже сколько месяцев не подросток.

Прицелилась я кошмарно, но Кен изловчился и поймал подушку прежде, чем она улетела через перила. Движение было совершенно естественным; казалось, он мог бы сделать это во сне. Улыбнувшись, он сделал вид, что собирается стукнуть меня подушкой, но когда я заверещала и закрыла голову локтями, осторожно сунул ее мне на колени.

Вот козел.

Опустив руки, я поглядела Кену в глаза, пытаясь изобразить выражение «Да иди ты», но один из углов моего рта отказывался сотрудничать. Вместо того чтобы опуститься, он упорно поднимался.

– С такими навыками тебе надо податься в Цирк дю Солей, – сказала я, закатывая глаза и делая вид, что меня совершенно не впечатляют его рефлексы бывшего футболиста. – И тогда тебе больше не придется иметь дела с подростками.

– Ага, только с уродами, которые даже по-английски не говорят, – отрезал Кен.

– Что? Да эти люди великие артисты!

Кен поглядел на меня с минуту со странной полуулыбкой.

– А ты сама там была?

– Что? В Цирке дю Солей? – Я чувствовала, что мой голос практически срывается на визг. – Господи, да это же типа моя самая любимая штука. Всякий раз, как я ухожу оттуда, я чувствую себя такой… ну не знаю… тупой, что ли? Типа, страшно некреативной. Они там такое делают, такое выдумывают, это просто… ах! Ты что, не был?

Кен смотрел на мои восторги, забавляясь, а потом помотал головой.

Я просто ахнула. Громко ахнула.

– Господи, Кен! Тебе понравится! Ты любишь искусство, музыку и Европу – ну, в смысле ты их не любишь, потому что ты ничего не любишь, но… – Кен ухмыльнулся на мою подколку. Это была хоть и шутка, но правдивая. Этот засранец ни к чему не относился всерьез, кроме как к тому, чтобы избегать любых развлечений. – А это – все это вместе, только лучше! И они приезжают каждой весной! Ты должен сходить!

– Ну, может, я и проверю. – Лицо Кена ясно выражало, что он не собирается ничего проверять.

– Боже ты мой, – зарычала я, и в моем голосе послышался гуляющий по моей кровеносной системе «Джонни Уокер». Я махнула в сторону Кена тлеющим огоньком своей сигареты. – Ты не пойдешь, потому что это стоит денег!

Кен рассмеялся, вот прямо по-настоящему, и мне захотелось воздеть этот звук над собой, как трофей.

– Я и забыл, что общаюсь с будущим психологом, – хохотнул Кен.

– Слушай, приятель, ты пойдешь туда, даже если мне самой придется заплатить за твой билет.

– Ладно.

– Ладно?

«Погодите. Что?»

Мы с Кеном погрузились в неловкое молчание, и тут зазвучала песня «Широко раскрыв объятья».