Финиас Финн, Ирландский член парламента

— Нѣтъ, сказала она нашему герою, который въ первый вечеръ имѣлъ удовольствіе вести ее къ обѣду: — къ несчастью, я не имѣю мѣста въ Парламентѣ и потому не приглашена.

— Лэди Лора ѣдетъ?

— Да; но у лэди Лоры въ рукахъ министръ. Я утѣшаюсь только тѣмъ, что вы будете ужасно скучать.

— Конечно, было бы гораздо пріятнѣе остаться здѣсь, сказалъ Финіасъ.

— Если вы хотите знать мое мнѣніе, сказала Вайолетъ: — я отдала бы мой палецъ, чтобъ поѣхать. Тамъ будутъ четыре министра и шесть членовъ Парламента, будетъ тамъ лэди Гленкора Паллизеръ, которая ужасно забавна. Но я не приглашена. Видите, я принадлежу къ Бальдокской партіи, а не къ вашей сторонѣ. Мистеръ Кеннеди думаетъ, что я разглашу всѣ секреты.

Зачѣмъ Кеннеди пригласилъ его, Финіаса Финна, въ одно время съ четырьмя министрами и съ лэди Гленкорой Паллизеръ? Онъ могъ только это сдѣлать по просьбѣ лэди Лоры Стэндишъ. Восхитительно было Финіасу думать, что лэди Лора такъ глубоко заботилась о немъ, но не такъ восхитительно вспоминать, какъ велика должна быть короткость Кеннеди съ лэди Лорой, когда она имѣла надъ нимъ такое сильное вліяніе.

Въ Сольсби Финіасъ не много видѣлся съ своей хозяйкой. Она сказала ему нѣсколько словъ въ извиненіе.

— Я такъ занята со всѣми этими людьми, что право сама не понимаю, что я дѣлаю. Но намъ удастся найти минуты двѣ въ Лофлинтерѣ — если только вы не намѣрены быть на горахъ цѣлый день. Навѣрно вы также привезли съ собой ружье?

— Да, я привезъ ружье. Я стрѣляю, но я не закоренѣлый спортсмэнъ.

Въ тотъ единственный день, который былъ проведенъ въ Сольсби, устроилась большая прогулка послѣ завтрака. Лэди Гленкора, еще молодая и очень хорошенькая женщина, недавно очень пристрастилась къ политикѣ, о которой очень смѣло разсуждала съ мужчинами и женщинами обѣихъ партій.

— Какое пріятное, счастливое, лѣнивое время проводили вы съ-тѣхъ-поръ, какъ вступили въ министерство! сказала она графу.

— Надѣюсь, что мы были болѣе счастливы, чѣмъ лѣнивы, сказалъ графъ.

— Но вы не дѣлали ничего. У моего мужа есть двадцать плановъ реформъ, по вы не допустили его привести въ исполненіе ни одинъ. Герцогъ, мистеръ Мильдмэй и вы разобьете его сердце.

— Бѣдный мистеръ Паллизеръ!

— Дѣло въ томъ, что если вы не поостережетесь, то онъ, мистеръ Монкъ и мистеръ Грешэмъ поднимутся и выгонятъ васъ всѣхъ.

— Мы должны заботиться о себѣ, лэди Гленкора.

— Ну, да; а то вы заявите о себѣ потомству какъ о лѣнивомъ министерствѣ.

— Позвольте мнѣ сказать вамъ, лэди Гленкора, что лѣнивое министерство не самое худшее въ Англіи. Главная вина нашихъ политиковъ состоитъ въ томъ, что они всѣ желали дѣлать что-нибудь.

— Мистеръ Мильдмэй во всякомъ случаѣ невиненъ въ этомъ обвиненіи, сказала лэди Гленкора.

Въ это время они ѣхали по большому лѣсу и Финіасъ съ восторгомъ увидалъ себя возлѣ Вайолетъ Эффингамъ.

— Мистеръ Рэтлеръ объяснялъ мнѣ, что онъ долженъ имѣть девятнадцать голосовъ на слѣдующую сессію. Будь я на вашемъ мѣстѣ, мистеръ Финнъ, и не согласилась бы считаться въ числѣ овецъ Рэтлера.

— Но что же мнѣ дѣлать?

— Дѣлайте что-нибудь сами по себѣ. Вы, члены Парламента, такъ похожи на овецъ. Если одна пригнетъ, всѣ прыгають за нею. Я желала бы засѣдать въ Парламентѣ. Какую рѣчь сказала бы я! Мнѣ кажется, вы такъ боитесь другъ друга, что не смѣете говорить. Видите вы этотъ коттэджъ?

— Какой онъ хорошенькій!

— Да, неправда ли? Двѣнадцать лѣтъ тому назадъ, я спала чулки и башмаки и высушила ихъ въ этомъ коттэджѣ, а когда воротилась домой, меня уложили въ постель за наказаніе, что я цѣлый день пробыла въ лѣсу.

— Вы ходили одна?

— Нѣтъ, не одна. Освальдъ Стэндишъ былъ со мною. Мы были тогда дѣтьми. Вы знаете его?

— Лорда Чильтерна — да, я его знаю. Я съ нимъ довольно подружился въ нынѣшнемъ году.

— Онъ очень хорошій человѣкъ, неправдали?

— Хорошій — въ какомъ отношеніи?

— Честный и великодушный.

— Я не знаю ни одного человѣка, котораго считалъ бы честнѣе и великодушнѣе его.

— И вѣдь онъ уменъ, спросила миссъ Эффингамъ.

— Очень уменъ? То есть, онъ говоритъ очень хорошо, если вы дадите ему говорить по-своему. Вамъ всегда будетъ казаться, будто онъ хочетъ васъ съѣсть — но ужъ у него такая манера.

— И вамъ онъ нравится?

— Очень.

— Я рада слышать отъ васъ это.

— Онъ вашъ любимецъ, миссъ Эффингамъ?

— Не теперь, — не особенно. Я почти его не вижу. Но его сестра мой лучшій другъ, и я такъ любила его, когда онъ былъ мальчикомъ. Я не видала этого коттэджа послѣ того дня и помню, точно это случилось вчера. Лордъ Чильтернъ, кажется, совершенно перемѣнился?

— Перемѣнился? — въ какомъ отношеніи?

— Говорятъ, что онъ… непостояненъ, знаете.

— Я думаю, что онъ перемѣнился. Но Чильтернъ въ душѣ цыганъ. Этого невозможно не примѣтить тотчасъ. Онъ терпѣть не можетъ свѣтскихъ приличій.

— Кажется, сказала Вайолетъ. — Ему слѣдовало бы жениться. Еслибы онъ женился, это все прошло бы — какъ вы думаете?

— Я не могу представить себѣ его женатымъ, сказалъ Финіасъ. — Въ немъ есть какая-то свирѣпость, которая сдѣлала бы его непріятнымъ спутникомъ для женщины.

— Но вѣдь онъ будетъ любить свою жену?