Финиш

Бросив взгляд на телефон, не вижу от нее сообщения, но стараюсь не поддаваться панике. Стоя в дверях кафе, отправляю сообщение Воронам, а Грег тем временем встает и вытаскивает несколько купюр.

– Сейчас принесу сдачу, – тянет Марисса тоном, больше подходящим для спальни.

– Не нужно.

– Освобожусь через несколько часов, – говорит она, и Грег кивает. У них явно что-то намечается. Сесилия упоминала, что видела Грега в кафе несколько раз, и заверила меня, что он больше не ищет ее внимания. Его новая жертва снова наклоняется над стойкой, а я возвращаюсь к телефону и отправляю Сесилии еще одно сообщение.

Тобиас, она наверняка сейчас за рулем.

Краем глаза замечаю, что мистер Красавчик наклоняется и что-то невозмутимо шепчет Мариссе, но мне удается уловить только конец фразы: «…о том, с кем ты общаешься».

Нахмурившись, перевожу на него взгляд. Он перекидывает через руку пальто и, насвистывая себе под нос, идет к двери. Останавливается возле меня, подмигивает, словно говоря «я уже ее трахнул», и кивает.

– Тобиас.

Демонстративно его проигнорировав, снова смотрю на экран телефона.

– Наверное, она уже поехала домой, – предполагает Марисса. – Обычно после банка она сразу едет домой.

– Хорошо, тогда до встречи, – киваю я.

– До скорой встречи. – Она расплывается в улыбке и смотрит на Грега, который идет к своему «БМВ». Марисса начинает вытирать стойку и, как новый член его гребаного фан-клуба, насвистывает ту же мелодию.

Раздраженно касаюсь дверной ручки и замираю, увидев перед глазами гостиничный номер в Париже. Картинка вырисовывается четкая: опрокинутая на тумбе полупустая бутылка джина, я хватаюсь за пульт. Меня разбудило пение, и я узнаю певицу – Энн-Маргрет, снявшуюся в фильме Элвиса, который мы в детстве смотрели с Бо. Но это воспоминание засело у меня в голове из-за песни, которую пела Энн.

«Пока, пташка».

Глава 39

Тобиас

Вылетев из кафе, успеваю заметить машину Грега, но он уезжает, опустив окно и не сводя с меня взгляда. На сей раз в его глазах читается вызов, а губы самодовольно поджаты.

– Увидимся дома, пташка.

В две секунды наставляю на него пистолет, но он вжимает педаль в пол, и я чертыхаюсь, поскольку вынужден броситься в погоню. Лихорадочно набираю номер, заводя машину, но ответа не получаю, и меня охватывает паника, которой еще никогда не испытывал.

Откинув телефон, чтобы сосредоточиться, замечаю машину Грега и переключаю передачу на пониженную, выжимая из машины все до последнего. А потом меня тормозит старая «Хонда», и Грег пропадает из поля зрения. Потеряв его, сворачиваю с дороги и срываюсь с места, не жалея шин, чтобы догнать Грега. Вспоминая маршруты, которыми ездил последние несколько месяцев, понимаю, что нет пути, чтобы быстрее добраться до дома. А потом он несколько раз сворачивает в сторону дома Сесилии, страх захлестывает меня с головой, и я несусь, не видя дороги. Мистер Красавчик сегодня умрет – это я знаю точно. Что бы ни случилось со мной, он умрет.

И как я этого не предвидел?

Он действовал в одиночку? Что его вообще связывает с тем французским недоноском, которого я только что посадил в самолет?

Проигрываю в памяти наш разговор в первую встречу.

– Красавица, да? – спрашиваю, подключив ноутбук к розетке под стойкой.

– Неужели у меня на лбу все написано? На этой неделе я тут каждый день бывал.

– Да что вы?

Он кивает и салютует мне чашкой.

– Грег.

– Тобиас.

– Я слышу французский акцент? Далеко ж ты забрался от дома.

– Черт! – Сердце рвется из груди, надежда гаснет. Всеми силами стараюсь догнать Грега, но он меня обскакал – во всех смыслах. Выгадывая время, выжимаю все из двигателя машины Дома, но этого мало. Когда Грег выезжает к дому Сесилии, между нами расстояние в шесть машин.

– Trésor, пожалуйста, будь жива, проклятье! – Беру телефон, но ни от нее, ни от Воронов нет сообщений, и вот тогда меня охватывает самый настоящий страх. Я точно знаю, что еду прямиком в западню, но у меня нет выбора, черт побери. Если они куда-то ее увезли, чтобы разобраться со мной, то у меня нет ни единого шанса ее спасти. Однако я заметил по взгляду Грега, что он монстр другого рода – он голоден и хочет доставить боль. И знает, что она – моя слабость. – Будь дома, детка, пожалуйста, будь там! Господи, только не снова, не снова!

Когда Грег выезжает на длинную дорогу к ее дому, солнце уже село, и у меня замирает сердце, потому что в доме не горит свет. Уличного фонаря во дворе мало, чтобы увидеть, есть ли кто-то в доме, но становится немного спокойнее, как только замечаю ее машину.

Вполне вероятно, она еще жива.

Господи, пожалуйста, молю тебя только об одном. Об одном. Мне больше ничего не надо.