Финляндия: государство из царской пробирки

Согласно летописи, на Неву пришли «свеи в силе велице и мурмане (т. е. норвежцы – И. П.) и сумь и емь»[62]. Таким образом, костяк войска составляли шведы. Невзирая на напряжённые отношения между Швецией и Норвегией и идущую в это время в Норвегии междоусобную борьбу, в крестовом походе приняло участие некоторое количество норвежских рыцарей со своими вооружёнными слугами[63]. Выставило отряд и племя сумь, уже давно находившееся под властью шведов. Что же касается племени емь, против которого первоначально и готовился крестовый поход, то из него в шведском войске могло находиться лишь незначительное число тех, кто сохранил верность своим хозяевам[64].

Одержимые лакейскими комплексами националистически настроенные финские историки пытаются всячески приукрасить роль, сыгранную их предками в этом бесславном мероприятии. Так, если верить уже упоминавшемуся мной Якколе, поход 1240 года стал результатом «давно лелеявшейся в Финляндии мечты», а финны были почти что равноправными его участниками[65].

Начиная с Карамзина, среди русских историков укоренилось мнение, будто шведское войско возглавлялось ярлом Биргером. Позднее эту версию некритически восприняли многие советские авторы[66]. Однако как показал историк И. П. Шаскольский, должность ярла Швеции в это время занимал не Биргер, а его двоюродный брат Ульф Фаси. Биргер же стал ярлом лишь 18 февраля 1248 года[67]. Кроме того, в первоначальном тексте летописи имя предводителя шведского войска вообще не указано, имя Биргера появляется лишь в позднейшей вставке[68].

Таким образом, предводителем пришедшего на Неву войска, вероятнее всего, являлся Ульф Фаси. Впрочем, в отсутствие короля шведским морским ополчением не обязательно командовал ярл. Его мог возглавить начальник (forman), назначенный королём вместо себя[69]. И разумеется, Биргер вполне мог участвовать в экспедиции не в качестве главнокомандующего, а в более скромной роли, как один из знатных шведских феодалов[70].

Стремясь как можно раньше остановить движение вражеских сил вглубь страны, князь Александр, не дожидаясь помощи от отца, великого князя Ярослава, а также сбора ополчения с Новгородской земли, немедленно выступил в поход со своей дружиной, к которой присоединилось некоторое количество новгородцев. В состав русского войска вошло наскоро собранное ополчение ладожан[71]. Кроме того, по всей видимости, на стороне русских в Невской битве участвовали ижорцы и карелы[72].

Тем временем крестоносцы расположились лагерем на правом берегу Ижоры у впадения её в Неву. На берегу были раскинуты шатры рыцарей, остальная часть войска оставалась на шнеках.

Поскольку шведы располагали значительным численным превосходством, очень важно было использовать фактор внезапности, и это блестяще удалось. Произведённое 15 июля 1240 года нападение застало шведское войско врасплох. В результате незваные гости понесли тяжёлые потери. Было убито множество знатных шведских воинов, в том числе один из военачальников. Кроме того, по сведениям некоторых участников боя, погиб и один из сопровождавших крестоносное воинство епископов.

С наступлением темноты сражение прекратилось. К сожалению, для полного разгрома и уничтожения противника у Александра Ярославича оказалось недостаточно сил. В результате разбитое шведское войско осталось на поле сражения, а русские дружины отошли от поля боя на отдых.

Оценив размеры потерь, шведское командование поняло, что поход потерпел провал. Следовало позаботиться о своих убитых, а затем уносить ноги. Тела знатных воинов погрузили на два или три корабля и пустили эти суда вниз по течению Невы. Для погребения погибших простых воинов шведы выкопали большую братскую могилу, куда было положено трупов «бещисла». Затем, не дожидаясь наступления утра, остатки шведского войска погрузились на корабли и бежали за море.

Победа над превосходящим по численности противником была достигнута малой кровью. Из новгородцев и ладожан погибло всего лишь 20 человек[73].

Провал крестового похода против Новгорода подорвал военный престиж Швеции. Ободрённая этим емь принялась ещё сильнее сопротивляться попыткам навязать ей католичество и шведскую власть. Недаром уже упоминавшийся епископ Томас, покинув в 1245 году пост епископа Финляндии, счёл слишком опасным оставаться среди своей бывшей паствы и отправился доживать свои дни на остров Готланд «из страха перед русскими и карелами», где и умер в 1248 году в Висбю[74].