Финляндия. Творимый ландшафт

Лабиринты, похожие на бесконечные гребни волн в чаше моря, встречаются на храмовых стенах в Суоми так же часто, как на тыльных сторонах минойских ритуальных «сковородок». Не говоря уже о том, что магические лабиринты из валунов лежат и стоят по всей Скандинавии. Северные легенды рассказывают: великан-шаман Антеро Випунен спит в «третьем лабиринте» – в кишках огромной щуки, а душа его в это время совершает трип между тремя мирами (подземным, земным и небесным) в поисках священного знания, магических вещих слов, способных отвести зло или излечить. Карта этих путешествий изображалась на шаманских бубнах, ритмичный звук которых собственно и позволял шаману переноситься на волне из одного мира в другой. В двенадцати километрах от города Пюхяранта, где когда-то обращал в христианство финнов святой Генрих, находится у деревни Рихтниеми магический посвятительный круг из камней – vihtynmaanrinki – вещий круг земли. Не случайно, должно быть, святой Генрих расстался с жизнью невдалеке от этого древнего капища. Но есть одно уникальное изображение в церкви Святого Зигфрида в Сипоо, которое, кажется, только бытийный опыт ХХ века – опыт модернизма – мог бы создать. Увидеть его, подобно большинству финских средневековых фресок, можно летом, с середины мая по август, когда в этих большей частью опустелых храмах сидят юные волонтеры, чтобы все могли повидать местные святыни и чудеса.

Сипоо расположен на реке Сипоонйоки, которая была когда-то судоходной, а теперь по ней можно проплыть лишь на байдарке. Недалеко от села Сёдеркюля был замок Сиббесборг и с 1450 года стоит храм Святого Зигфрида. Мы приехали туда уже к вечеру по дороге в Хельсинки, в построенный в 2011 году архитекторами Ола Лайха, Микко Пулкиненом и Марко Кивистё Дом музыки – Мусиккитало, на концерт Григория Соколова. Вечернее солнце было гораздо мягче и щедрее дневного. Врата храма стояли открытыми настежь, чтобы собрать последнее в этот день тепло. Взад-вперед летали птички, нашедшие внутри церкви более защищенный дом, чем снаружи, где над полями часто появляется ястреб. Фоном к их щебету звучала музыка. Это у алтаря упражнялась на фисгармонии девушка-волонтерка. А у нее за спиной, на стене замер в центре лабиринта человечек – своеобразная мишень, нарисованная охрой в фокусной точке черных концентрических кривых, странно напоминающих срез человечьего мозга. Мы присели на сохранившуюся в церкви средневековую скамью позора, потом посчитали окружности лабиринта – их было двенадцать. Вероятно, этот символ действительно связан с цикличностью времени, с идеей убывающего и прибывающего года, круговорота зимы и лета, смерти и жизни. Человек в мишени стоял у меня перед глазами, когда Григорий Соколов внизу на сцене в центре овального зала Дома музыки волшебным образом извлекал из рояля звуки, кажется не прикасаясь к клавишам. К светящейся самой музыкой сцене со всех сторон сбегали лесенки, подсвеченные так, как это любил делать Аалто, словно легкие водопады, истекающие из гранитов Финляндии. Струясь среди обшитых темным деревом рядов театра, они напоминали проходы-проливы всех лабиринтов, по которым должна пройти душа, как струги древних финнов и карелов шли через свои ярви и веси, бесконечные озера, реки, шхеры, чтобы в конце концов выйти в открытое море.

Если церкви в Хаттуле, Лохье, Эспоо, Рауме, отчасти и в Пюхтяя расписывали хотя и маргинальные, неизвестные, но все же профессиональные артели (есть мнение, что в Хаттуле, Лохье и Рауме это были ученики упомянутого Петруса Хенриксона из Упланда, другие выделяют росписи в Лохье как работу учеников Альбертуса Пиктора или приписывают его мастерской и росписи в Хаттуле), то изображения в Сипоо, Пернае, Ноусиайнене, поединок в Пюхтяя явно сделаны были художниками-примитивистами, не имевшими никаких цеховых навыков. Их уровень был очень разным: от гениальной экспрессии Мастера Схватки на своде церкви Святого Генриха до неумелых закорючек на стенах Пернаи и там же – отличных изображений птицы и лошади; или простой по рисунку, но редкой по качеству замысла фрески из Сипоо, которая побуждала прихожан о вечном помнить, а не смерти бояться, предъявляя их взгляду человека в лабиринте, а не святого Христофора.