Финт хвостом

Когда он вечером позвонил в Даллас, трубку взяла Рита. Ее голос был наигранно радостным. Он познакомился с этой интонацией на вечеринках, где она чувствовала себя не в своей тарелке, как, например, в тот раз, когда они отправились на барбекю к Туи. Вероятно, голос Эллиота звучал одинаково «веселым», когда ему приходилось ходить на премьеры балета.

– Привет, – поздоровался он. – Это я.

Пауза.

– О.

– Как дела?

Глупый вопрос. Но это все, что он смог выдавить.

– Нормально, – ответила она.

– Вот и замечательно. Слушай, я хотел спросить…

– Хочешь сказать, что наконец-то решил поговорить со мной? Чудеса, да и только.

– Ты же поняла смысл? Можешь и ответить.

Эллиот услышал, как Рита вздохнула, и представил дрожащие пальцы возле трубки. Он никогда не разговаривал грубо, потому что она этого не выносила, но сейчас терпения уже не осталось.

Рита еще раз вздохнула.

– Смысл в том, – отчетливо сказала она, – что ты звонил… сколько раз? Раз десять, чтобы поговорить с Анной. И ни разу не попросил к телефону меня.

– А что мне говорить? – удивился Эллиот. – Ты не слушала меня, даже находясь со мной в одной комнате. Я не думал, что ты изменила свое мнение с тех пор, как уехала в Даллас.

– Что ты имеешь в виду? Как не слушала?

– Так и не слушала. Я столько раз просил тебя не уезжать, а ты послала меня к черту.

– Я…

– И не трудись объяснять, что ты уехала только для того, чтобы Анни могла посещать уроки танцев. У тебя просто кишка тонка признаться, что ты хотела меня бросить.

На этот раз пауза затянулась.

– Может, я не хочу уходить, – ответила Рита. Ее голос был тихий и напуганный.

Эллиот зажмурил глаза.

– Тогда чего же ты хочешь, Рита? Я пытался понять это восемь лет и до сих пор не понял. Так скажи мне, Бога ради!

– Я только что сказала, – ответила она. – Нас нет уже две недели, и это первый раз, когда ты позвонил мне. Это тебе о чем-то говорит, Эллиот?

– Что…

– Черт, Эллиот, я не хочу быть невидимкой! Я слишком много прошу?

– Я…

Он услышал резкие гудки, когда она бросила трубку.

В эту ночь он не смог заснуть. Он постоянно слышал тихие шаги на крыше над кроватью: тихие передвижения, легкие скольжения и иногда прыжки. Кошачьи маневры.

Через некоторое время он мог их даже представить – грациозный, смертоносный балет, отрабатывающий ритуальные боевые упражнения. Они не знали усталости; звуки атак не смолкали. Он был уверен, что начал отличать звуки Хищника от других.

Он лежал в темноте, пока видения танцев стали настолько отчетливыми, что Эллиот не смог сказать, сон это или явь.

В конечном счете ему пришлось взять подушку и отправиться спать вниз на диван.

Эллиот бродил по станции после работы, надеясь поменяться с кем-нибудь сменами, чтобы освободить все выходные.

Сначала он не мог найти желающих – у всех уже были планы. А потом капитан проверил расписание и выяснил, что у Эллиота выходной на День Труда.

– Мы с семьей собираемся. Родители очень хотят, чтобы мы все приехали, – сказал капитан. – Я выйду в твою смену, если ты заменишь меня на День Труда.

Это была паршивая сделка, но Эллиот все равно согласился. К четвергу по станции расползлись слухи, что у него на выходные большие надежды.

В пятницу утром он тщательно побрился. Пока он стоял перед зеркалом в захудалой ванной станции, весь покрытый пенкой для бритья, он думал над Ритиными словами.

По ее тону он сделал вывод, что ей нужно больше внимания. И в самом деле, они с Анни проводили гораздо больше времени, чем с Ритой или втроем.

Тогда почему она никуда не ходила вместе с ними? Он порезался бритвой и вздрогнул. Да потому, что они с Анни любили проводить время на улице, а Рита то и дело жаловалась и ныла, что хочет домой. Он понял, что они с Анни постепенно стали заговорщиками. Они все еще приглашали Риту поплавать вместе или поиграть в волейбол в парке, но все эти приглашения звучали для нее не очень-то соблазнительно.

Он смыл остатки пены с лица и взглянул на свое отражение.

Он любил что-то делать. Для него взобраться на Энчантед-Рок было весельем. Рита же предпочитала иные развлечения – сходить на художественный фильм, где можно сидеть в кондиционированном зале в темноте и пить причудливую минеральную воду.

Мог ли он пойти на уступку ради ее развлечения? Никогда. Да он и не хотел отвечать за ее развлечения. Вот почему нельзя жить по-своему? Анни ведь может, а ей всего семь лет.

Петерсон, проходя мимо открытой двери, заметил, как он стоит перед зеркалом.

– Эй, Франклин, да ты еще красавчик! Правильно, нужно прихорошиться, если хочешь затащить цыпочку в кровать. Эй, ребята, ну разве он не хорош?

– Да что ты знаешь о красоте, Петерсон? – крикнул в ответ Туи. – Твоя мама рассказывала, что в детстве тебя покусала страшная змея, и ты так и не оправился.

Все разговорились вокруг, даже тихоня Васкиз. Они спорили, повезет Эллиоту или нет, и подшучивали, что на самом деле он собирается провести выходные с женой.

Эллиот сумел посмеяться над этим. Если бы он обращал внимание на их шуточки, они бы никогда не закончились.

Однако вся эта ситуация заставила его задуматься. Почему Рита настолько безрассудная?