Финт покойной тети

Боже, о чем бы ни говорить, лишь бы говорить. Не зря же Ладочников и Татьяна Степановна сюда заявились, может, подмога какая будет?

— Клиника государственная?

— Конечно. То есть за операцию мама платила, но конструкция, она общая, я ее третья ношу. Меня скоро в Париж повезут показывать, на съезд ортопедов. Уникальная операция. Между прочим, удачная, и поэтому клиника может заработать на новых пациентах. Меня же сам Эдуард Арсенович оперировал.

Второй мужик, с седеньким пушком на просвечивающем розовом черепе и с карими мутными глазами, смотрел на меня с минимальным интересом. Я с таким же смотрела в восьмом классе в микроскоп на инфузорию-туфельку.

— А если ты попадешь под трамвай?

— Я не могу попасть под трамвай. Я на трамвае не езжу.

— А он по тебе проедет!

Дядька заржал, и все остальные тоже. Мне стало противно.

— Очень смешно. Третий класс, вторая смена.

— Что?

— Юмор в коротких штанишках.

Квадратный дядька опять размахнулся, Вадик поднырнул ему под руку, попридержал.

— Не убейте, пожалуйста. За нее еще деньги не выплатили.

— Не нравится мне эта обстановка. — Лысоватый хлопнул себя по толстым коленкам. — Ты как, Митя, согласен со мной?

«Митя», пятидесятилетний бугай, аккуратно, чтобы не растрясти жирок на шее и остальных частях тела, повернулся направо, налево и осторожно храпнул себе под нос замечание. Мне казалось, что это растянутое в харкающий плевок междометие никто не сможет понять, но Серый и Виталик вытянулись, бросив на меня соболезнующий взгляд, а лысоватый заржал в голос от удовольствия.

— Повторите, пожалуйста, я не поняла.

Лысоватый загнулся от хохота, ребята тоже криво ухмыльнулись.

Оба квадрата встали. Парни засуетились, выставили в коридорчик сумки, кинули мне одежду. Кто меня вчера раздевал, не помню. Сама я этого точно сделать не могла, потому что была не в состоянии, переволновалась и перепила. Теперь предполагалось мое единоличное участие в нелегком процессе, но я взбунтовалась:

— Мне нужно помочь. Я не могу одна, у меня руки не дотягиваются.

Молчавший до этого авторитет Митя с густой шевелюрой с проседью, выругался пятиэтажным и бросил в меня палкой, валявшейся у кровати. Палка отскочила от ковра на стене и ударила меня по голове. Я полсекунды думала, что сделать ему в отместку, и сделала то, чего больше всего хотела. Я заплакала.

Я рыдала, размазывая сопли и слезы по лицу, и подвывала. Мне было так обидно, так тошно. Господи, мне нельзя было расслабляться месяц, теперь настало время оторваться. Пододеяльник от соленых слез начал линять в противно синий цвет, сопли я утирала другим углом, и он тоже синел. В тон ему синел от злости здоровенный Митя.

Несколько минут я голосила в одеяло, делая вид, что сдерживаю истерические всхлипы. На душе стало легче.

Пятеро здоровенных мужчин стояли перед кроватью и смотрели на меня с испугом.

— Чего ты орешь, скаженная? Мы тебя еще не трогали, дура!

Квадрат дряблых мышц с пушком на голове покраснел. Белесые его глазки стали похожи на тухлые белые виноградины во вчерашнем кетчупе.

— А если меня «трогать» будут, я помру.

— Жора, что мы ее слушаем? Поехали, здесь она ребят до ручки доведет, актриса. Так, закончили расслабляться, быстро взяли вещи, девку — и вниз.

Минут двадцать ушло на подготовку к выходу из квартиры и уничтожение следов за собой.

У входной двери были выставлены пакеты с мусором и сумки с вещами.

— Мужчины, не забудьте мой сапог на левую ногу!

Никто меня не услышал, я уселась в коридоре и стала натягивать носки. Нормально одеться мне не дали, объявили команду «на выход». Сапог нашелся только на правую, здоровую ногу.

Десять долларов. Портрет

Александр Гамильтон, с 1789 года находясь на посту министра финансов США, написал известный трактат «Первый отчет об общественном кредите». В этом документе говорилось о полной выплате внешнего и внутреннего долга правительства, включая долги Гражданской войны, а также о создании новой системы налогообложения. Позиция Гамильтона сразу увеличила кредитные возможности Соединенных Штатов.

Заслуги Гамильтона признаются и сегодня. Его портрет помещен на лицевой стороне ДЕСЯТИДОЛЛАРОВОЙ банкноты, а на обратной стороне изображено здание Министерства финансов США.

(По материалам книги Эдвина Дж. Долана «Деньги и банковское дело…»)

Двадцать долларов. Портрет