Финт простака

Глава вторая

Я пометил в блокноте: позвонить Вестал Шелли 15 мая в 11 утра. Нельзя сказать, чтобы я особо готовился к встрече оставшуюся неделю: так, научился ориентироваться в папках, а детали запоминать даже не пытался. От Лидбиттера толку было мало. Неважно себя чувствовал. Он посвятил меня только в самые важные пункты, но уж действительно критические.

Не так давно мисс Шелли выдвинула три требования, на которые Лидбиттер не пошел. Вот она и надавила на Стернвуда, требуя убрать непокорного клерка. Итак, во-первых, она потребовала, чтобы норковое манто, недавно ею купленное, стоимостью в двадцать пять тысяч долларов, было представлено налоговому управлению как расход на деловые нужды и включено в соответствующую графу. Лидбиттер справедливо указал, что такое требование нелепо, налоговое управление решит, что в банке все с ума посходили.

Второе: поднять квартплату в домах Шелли Фаундейшн – а дома тянутся на две мили, в Ист-Сайде – на пятнадцать процентов. Лидбиттер напомнил, что квартплату она повышала всего только в прошлом году, так быстро нельзя повышать опять. «Харрисон и Форд» – фирма, управляющая домами Шелли, поддержала его целиком и полностью. Они упирали на то, что плата и так несуразно велика, учитывая состояние квартир, и сборщики не сумеют выколотить дополнительные деньги из жильцов.

И наконец, мисс потребовала, чтобы банк продал жилой дом номер 334 на Вестерн-авеню, ее отец купил его еще в 1914 году. На первый взгляд требование вроде бы разумное, так как стоимость дома резко подскочила. Однако в доме жило пять семей, поселившихся в нем еще во времена отца мисс Шелли. Банк рассудил, что с ними тоже надо считаться. Дом у Вестал торговал Мои Бергесс. Цену предлагал хорошую, так как планировал устроить в доме бордель люкс.

Так что помимо всех вопросов-ловушек, в которые она могла поймать меня, следовало уладить эти три пункта, если я хотел продержаться на этом посту хоть какое-то время.

Утром 15-го после десяти часов я быстренько смотался домой и переоделся. Лидбиттер к мисс Шелли всегда являлся в строгом темном костюме. Я решил: пусть Вестал сразу заметит, что произошли перемены. Надел желтую спортивную льняную куртку с накладными карманами, белую открытую рубашку, повязав на шею коричневый шарф в желтый горох, натянул синие габардиновые брюки и мягкие кожаные мокасины. В таком наряде я стал похож не на заштатного клерка, а на знаменитого актера кино, чего я и добивался.

Частная дорога в дом Шелли была проложена по склону скалы. Она петляла и кружила мили три, все вверх и вверх, и наконец утыкалась в кованые железные ворота в пятнадцать футов вышиной на высоте девятисот футов над уровнем моря. Когда такси пошло на последний поворот и появился дом, я обалдел. Конечно, я и ожидал увидеть роскошный дом, но ведь это же не дом, а настоящий дворец!

Располагался он на огромной террасе, просторной, красивой, из полированного белого мрамора. Не успел я войти и оглядеться, ища звонок или молоток, как одна из дверей открылась, вышел Харджис, управляющий Вестал. Высокого роста, толстый, с надменным аристократическим лицом архиепископа. Холодные серые глаза обежали меня, точно сибирский ветерок обдул.

– Мистер Винтерс, – назвался я, – к мисс Шелли.

Он посторонился, и я шагнул в холл размерами с Центральный пенсильванский вокзал.

– Садитесь, пожалуйста, сэр. – И он ушел, высоко держа голову, с прямой как шомпол спиной.

Я прошелся, разглядывая рыцарские доспехи, алебарды, копья, палаши, поблескивающие на дубовых панелях. Висело несколько писанных маслом портретов упитанных красавцев-кавалеров кисти Франса Гальса, а может, и не его. Атмосфера дома начала оказывать на меня странный эффект, я уже жалел, что вырядился так пестро. И даже вдруг напугался встречи с Вестал Шелли.

Мысленно я представил себе Тома Лидбиттера. Как он сидит часами в этом зале в дешевеньком темном костюмишке, сжимая папку в потеющих ладонях, в ожидании битвы, которую ему ни за что не выиграть.

Спустя несколько минут вернулся Харджис.

– Пожалуйста, пойдемте со мной…

Он двинулся по коридору, я следом. А коридорище широченный, хоть на десятитонке катайся. Остановились мы у двустворчатых дубовых дверей. Харджис, легонько постучавшись, повернул ручку и открыл дверь.

– Мистер Винтерс из Тихоокеанской банковской корпорации, – объявил он таким тоном, будто представлял захудаленький номер в паршивеньком варьете.

Я скрепился и вошел. Небольшая комната, залитая светом, утопает в цветах. Створчатые окна выходят на террасу, а оттуда открывается чудесный вид на сад и океан вдали. У окна стоит большой стол, а за ним девушка – темные волосы забраны в узел, синие глаза смотрят на меня сквозь строгие, без оправы очки.