Фёдор Александрович Васильев

Несмотря на то что Васильев не получил законченного общего образования, он был человеком культурным и- начитанным. Даже люден, близко его знавших, он поражал не по годам зрелыми и глубокими суждениями в разных областях знаний. Особенно оригинальны были его высказывания по вопросам искусства; он не только был в состоянии подняться до понимания самых важных и сложных вопросов передовых художественных течений, но и опережать иной раз развитие художественных воззрений своего времени. Так, например, в период повального увлечения русских пейзажистов дюссельдорфской школой живописи Васильев, тогда совсем еще мальчик, на многолюдном собрании в Артели петербургских художников громогласно заявил, что дюссельдорфцы не отвечают задачам времени и что «перед натурой они ни к черту не годятся». Тогда высказывание Васильева только возмутило уверенных в своих мнениях художников, но уже через год-два, когда русская пейзажная живопись сделала большие успехи, для тех, кто запомнил слова Васильева, стало ясно, насколько он был прав.

Васильев одним из первых выдвинул требование в среде передовых художников: «Чем проще, тем художественнее», которое окончательно утвердилось как ведущий принцип русского реалистического искусства лишь несколько лет спустя. Борясь за полноту средств художественной выразительности идейного искусства, Васильев призывал передовых художников «пробовать делать так, чтобы и жанр не пострадал и колорит явился».

Интересно и верно судил Васильев об особенностях живописного языка этюда или картины: «Колорист [в картине] должен писать по-своему (то есть не так, как подсказывало бы ему первое впечатление при работе над этюдом), а рассчитывая на массу, на более грубое развитие». Иными словами: Васильев считал, что цвет в картине должен быть соответствующим образом переработан и обобщен, приведен к единому тональному звучанию и акцентирован в смысловых узлах композиции.

Васильев убежденно верил в то, что искусство обладает громадной силой общественного воспитательного воздействия, что в искусстве мораль и художественность нераздельны. Одно из таких высказываний, несмотря на его известность, хочется привести полностью. Уж очень оно благородно, красиво и искренне: «Если написать картину, состоящую из одного этого голубого воздуха и гор, без единого облачка, и передать это так, как оно в природе, то, я уверен, преступный замысел человека, смотрящего на эту картину, полную благодати и бесконечного торжества и чистоты природы, будет отложен и покажется во всей безобразной наготе. Я верю, что у человечества, в далеком, конечно, будущем, найдутся такие художники, и тогда не скажут, что картины - роскошь развращенного сибарита…»

И хотя Васильев считал, что появление таких художников, которые были бы в состоянии оказывать глубокое влияние на духовный мир человека, дело далекого будущего, он и сам был близок к этой цели.

И. Н. Крамской принимал в развитии Васильева самое деятельное и сердечное участие. Он помогал Васильеву не только советами, но и тем, что давал возможность молодому художнику работать вместе с ним в мастерской. Вспоминая эти дни совместной работы, Васильев писал Крамскому из Ялты: «Я все время, с тех пор, как мы работали, помните, вместе в Вашей мастерской, стараюсь всеми силами уловить эту логичность исполнения и взгляд на природу. Только эта логичность дает картине ту компактность теней и тонов, которая дает силу картине […], а главное - помогает выразить то, что нужно, понятнее».

Много дал Крамской Васильеву и как человеку, и как художнику. Едва ли даже Шишкину более был обязан Васильев в своем развитии.

Уроки Крамского не прошли бесследно для Васильева, который, как говорил Крамской, «всегда, по поводу всякого события старается подняться до уразумения общих причин».

Васильев воспринял основные концепции эстетики Крамского и прежде всего его главный завет о служении художника обществу, народу. Причем Васильев, несмотря на свою молодость, умел всегда полученные знания сообразовывать со своими собственными убеждениями и стремлениями. Многое в его взглядах на искусство было оригинальным и новым.

В 1869 году, когда развернулась деятельная подготовка к созданию Товарищества передвижных художественных выставок, в среде будущих передвижников-петербуржцев оживленно обсуждались вопросы, связанные с выработкой программы и устава Товарищества. Вспоминая эти горячие дни, Крамской писал Васильеву, когда его уже не было в Петербурге: «… жаль, что Вас нет. Вы не последний человек, о котором вспоминают при всех вопросах интересных и живых».

Подпись Васильева стоит в числе двадцати трех других подписей художников под знаменитым письмом 1869 года среди имен Перова, Крамского, Ге, Мясоедова, Саврасова. В этом письме группа передовых московских художников обращалась к своим петербургским коллегам с предложением принять участие в организации «подвижной выставки» (эти выставки стали называться передвижными), а также обсудить и дополнить предлагаемый ими «Эскиз проекта подвижной выставки».