Фёдор Логинов

И тем не менее можно, пожалуй, выделить один главный и непреложный факт истории советского периода: в кратчайший срок СССР из отсталой, полуграмотной страны превратился в одно из самых могущественных государств на планете. Но вот уже почти три десятилетия эту, казалось бы, очевидную истину творцы нынешней экономической политики России, наследники «реформаторов» 1990-х годов словно бы и не замечают, наложив негласное табу на серьёзный анализ как позитивной практики социалистического строительства, так и серьёзных просчётов, допущенных в советское время, — мы пока ещё не всё растеряли, но вновь, по укоренившейся привычке, почти всё пытаемся начать с чистого листа, не усвоив как следует уроков прошлого. При этом значение многих из них хорошо понятно не только специалистам и тем, кто находится у рычагов государственного управления.

Любой более или менее образованный человек (независимо от своих политических предпочтений) сегодня сознаёт, что без всестороннего учёта собственного исторического опыта страна не обретёт ясного, понятного людям пути развития и ещё долго будет находиться на перепутье, неизбежно впадая то в одни, то в другие крайности. Так, вполне обоснованно отказавшись от чрезмерной централизации экономики при социализме, страна, погрузившись в рыночную стихию, утратила и стратегию её развития, а ставка на экспортно-сырьевую модель хозяйствования привела к существенным перекосам и отставанию от передовых стран в развитии важнейших отраслей промышленности, внутреннего рынка, породила большие противоречия в социальной сфере, в том числе огромное имущественное неравенство.

Нередко говорят о том, что во многом мы пожинаем плоды «эпохи безвременья», экономического хаоса, воцарившегося в 1990-е годы после распада Советского Союза. Но, во-первых, основополагающие, либеральные принципы и методы управления экономикой с тех пор не претерпели существенных изменений — достаточно обратиться к повесткам дня ежегодных гайдаровских форумов и идеям, которые на них выдвигаются, обсуждаются и генерируются нынешним российским правительством, а во-вторых, последствия «лихих девяностых» (да и предшествующей перестройки) при всей их трагичности ни в какое сравнение не идут с теми проблемами, с которыми столкнулись большевики после революции и двух разрушительных войн — Первой мировой и Гражданской вкупе с интервенцией империалистических держав.

До сих пор, спустя столетие, многих поражает, каким образом большевики удержались у власти, смогли вдохнуть жизнь в парализованное промышленное производство, преодолеть хозяйственную разруху и осуществить исторический прорыв в экономике, науке и технике, образовании и культуре, который позволил в конечном счёте выстоять в Великой Отечественной войне и одержать победу над фашистским агрессором.

На наш взгляд, решающую роль в этом сыграли умение руководства молодой Советской республики в необъятной череде текущих проблем выделить главные направления восстановления и развития страны, стратегические задачи, способность большевистских лидеров к концентрации сил и ресурсов для их решения при отсутствии, как это ни покажется парадоксальным, идеологической зашоренности, при политической гибкости в решении жизненно важных для страны и населения вопросов.

Последнее обстоятельство нашло наиболее яркое подтверждение в первые годы советской власти при осуществлении перехода к ненасильственным стимулам экономического роста, от военного коммунизма и продразвёрстки[1] к новой экономической политике — к продналогу, привлечению западного капитала, прежде всего через концессии, и целому ряду иных мер оживления частной предпринимательской деятельности.

Говорят, что исторические сравнения часто хромают. И тем не менее заметим, что большевиков, имевших чёткие стратегические цели, не испугал тогда, в 1920-е годы, разгул «буржуазной стихии», грозивший захлестнуть ростки социализма. А вот правительство Примакова — Маслюкова, сумевшее за восемь месяцев после дефолта 1998 года преодолеть жесточайший кризис и оттащить Россию от края пропасти, было отправлено в отставку, поскольку его действия сильно встревожили либералов-догматиков из окружения Ельцина, усмотревших в них признаки покушения на их «священную корову» — рыночную экономику.

Впрочем, мы далеки от того, чтобы идеализировать действия одних исторических персонажей и противопоставлять им других, из совершенно иной исторической эпохи. Нельзя не согласиться с одним из теоретиков большевистской партии Н. И. Бухариным, справедливо полагавшим, что «всякую полосу общественного развития нужно понять в особых, ей и только ей свойственных чертах».