Фиолетовые лебеди

Генерал молчал. Его медвежьи глазки смотрели на происходящее все так же спокойно-настороженно, как и всегда, даже когда он бывал пьян или выходил из себя, но в душе у него с каждой минутой громоздилась, складываясь из клубящихся кубов, черная башня страха. И росла она оттого, что он, прошедший три реальные войны и одну длинную карьерную, отрастивший стальные клыки характера, стянутый панцирем силы с шипами славы, вознесенный на одну из вершин власти, второй раз в своей жизни не понимал, что происходит. Подобное было с ним только в раннем детстве, когда в деревенском хлеву он, пятилетний, увидел коровьи роды. Все услышанное им за последние сутки от военных, чиновников, ученых, Президента, а теперь еще и от этих клоунов, вызывало у него лишь одно желание: расстрелять все это из пушек и пулеметов, изрешетить, расхерачить в хлам так, чтоб куски разлетелись подальше, облить напалмом, а самому сесть на этот вертолет и улететь за три моря, где на песчаном берегу его встретят любимая жена, дети и пальмовые крабы.

Он открыл вспотевшие губы, чтобы сказать что-то грубое, но вдруг рядом упал камень.

Все посмотрели на него. Настоятель подошел, поднял камень. И перевел взгляд на окошко пещеры. Камень был не больше теннисного мяча. Да и не простой камень это был, а горбушка белого хлеба, окаменевшая вдруг по воле человека. Настоятель раскрыл камень. В нем блеснули циферблат и стрелка. В камень был влеплен старый, треснувший компас.

— Компас? — спросил Евгений, подходя.

— Это его компас, — поправил игумен. — Прошу вас, встаньте все в круг.

Все покорно, не пререкаясь, встали в круг. С камнем в руках настоятель вошел в центр круга. Стрелка покрутилась и замерла. Настоятель поднял глаза на помощника Евгения:

— Старец готов вас принять.

Стоящие в круге уставились на помощника. Его молодое, живое, умное лицо не выразило ничего особенного.

— Ну, ну! — усмехнулся и вздохнул Евгений. — Саша, ты в этой истории осведомлен больше моего.

Он достал портсигар:

— Пойду-ка я покурю…

И пошел к автобусам.

— Евгений, можно мне с вами подымить? — томно-грозно воскликнул человек с тростью, доставая трубку.

— Валяйте…

— И я с вами! — кивнул шевелюрой козлобородый.

— Черт знает что… — генерал брезгливо взглянул на Сашу, злобно развернулся и размашисто двинулся следом за Евгением.

Рыжекудрая уперлась мускулистыми руками в бедра, потом нервно сунула их в карманы своих узких белых брюк:

— Саша, Александр, вы знаете, что… — она вздохнула, покачала головой, резко встряхнула кудрями. — Вы… вы… я не знаю… подождите… стратегически… я не знаю как даже…

— Да! Ты не знаешь! — перебил ее белоусый, приобнимая Сашу. — И помолчи! И я не знаю! И они не знают! И отец Харлампий не знает! И никто не знает! Так что, помолчи-и-и-и! — он почти пропел тонким голосом, — Саша! Тебя избрал старец. Это перст Божий. Это счастье! Дорогой мой, ты хоть понимаешь это? А?

Саша молчал.

Подбородок белоусого задрожал:

— Там, наверху, в этой пещере живет спа-си-тель. Спа-си-тель Рос-с-ии! Это тайна! Великая! Она должна войти в тебя, в меня, в них, во всех нас, войти, — он потюкал пальцем по своему загорелому кадыку, — вот сюда! А мы должны ее принять! Эту тайну! По глоточку, по гло-точ-ку! А если она не войдет, если, если мы этот глоточек… этот глоток истины, благодати Божией не сможем проглотить, если он здесь застрянет, то тогда, — он всхлипнул, — тогда нам и жить больше незачем, незаче-е-е-ем! Мы подавимся. Задохнемся! Всей стране наступит конец! Коне-е-е-ц всем и всему! Понимаешь? Русское солнце закатится нав-сег-да…

Из глаз его брызнули слезы.

— Александр, за вашей спиной Дмитрий Донской, Петр Великий, Георгий Жуков! — закричал пузатый, брызнув слюной и протягивая сложенную совком руку почти к самому лицу Саши. — Ничего не бойтесь! Сейчас здесь, у этой скалы решается судьба Пятой империи! Лучи России Вечной скрестились на вас! Вы творите нашу историю, она запоет, заискрится радугами в каждом атоме вашего тела, когда вы поднимитесь наверх, когда великий духовидец совершит то, что предначертано! Да здравствует великая Небесная Россия!

— Главное, что и с великим старцем мы все можем обсудить, обо всем можем говорить… — начал было человек из СРИ, но белоусый перебил его.

— Заткни-и-ись! Заткнитесь все! — он поднял кулак. — Хватит болтать! Мы должны молчать! И слушать! Слуша-а-ать! Понимаете вы?

Все смолкли.

— Ступай, Сашенька, — прошептал белоусый совсем тихо, со страданием.

И вдруг взвыл:

— Ступа-а-а-ай!!

С его усов сорвалась крупная капля, бриллиантом сверкнув на солнце.

— Ступайте с Богом, — игумен перекрестил Сашу и протянул ему небольшую пластиковую бутылку. — Передайте ему водички.