Фиолетовый снег (СИ)

- Да, - переведя дыханье, подтвердила я. Он, все также держа меня за руку, потащил на третий этаж. В коридоре было темно, только свет от фонарей за окном немного освещал пустое пространство и запертые белые двери. Мы быстро шли в конец этажа к моему классу.

- Да не тащи так! – взмолилась я. – Никого нет вокруг!

Он как-то загадочно хмыкнул и, в ответ на этот звук, от стены отделилась высокая фигура, в руках которой, подойдя ближе, я опознала флейту. Теперь хмыкнула я и достала из кармана ключ от двери. Открыв класс и войдя внутрь, я включила свет: - Прошу! – обернулась я к застывшим в дверях двум фигурам. На меня смотрели две пары одинаковых прозрачных глаз.

- Однако! – против воли вырвалось у меня.

- Светлана Васильевна! – Ваня вошел в класс. – Позвольте представить вам моего отца – Александра Ивановича Бортникова.

- Можно войти? – улыбнулся мужчина.

- Конечно входите, раз уж вошли. – махнула я рукой в сторону столов и стульев.

- Вы… - начали мы все трое одновременно и рассмеялись.

- Слово даме! – Тепло посмотрел на меня Бортников - старший, садясь на стул и положив рядом свою флейту.

- Вы чудесно играли, Вы – музыкант? – поинтересовалась я, доставая из косметички лосьон для снятия грима.

- Нет, любитель. – коротко ответил Александр.

- Мой отец – главврач нового военного госпиталя, ведущий хирург! – гордо поведал его сын.

- Иван. – Одернул укоризненно отец.- На самом деле я очень люблю и ценю музыку. В свое время закончил музыкальную школу. Играю практически на всех духовых инструментах…

- Еще на гитаре и аккордеоне! – не утерпел Иван.

- Родственная душа, значит? – спросила я, смывая с глаз подводку и тени.

- Вы красиво поете. Не только голосом, но и душой. И я старался, как мог, Вам соответствовать. Надеюсь, у меня получилось?

- Вы напрашиваетесь на комплимент? – удивленно вскинула я отмытую бровь.

- Серьезно интересуюсь.  – Внимательно посмотрел на меня Бортников-старший.

- Вы, конечно, меня извините, - вклинился в наш зашедший в тупик разговор Ваня, - но мне необходимо вас покинуть. Народ развлекается без моего присмотра. Сами понимаете…

- Иди, Ваня, конечно. Повеселись хорошенько.

- А вы к нам спуститесь? – он внимательно взглянул на меня и на отца.

- Нет, извини, но я устала. Поеду домой.

- Светлана Васильевна! – вдруг  подскочил Иван ко мне, – Вы – потрясающая женщина! -  неожиданно нагнулся, положил руки на мои плечи и поцеловал меня в только что отмытую щеку.

Я рассмеялась, отец нахмурил брови. Ваня пулей вылетел за дверь.

- До свидания в Новом году! – услышала перекатывающийся эхом голос.

Я наконец привела в порядок лицо, сняла пирсинг, надела сережки и цепочку. Достала из косметички обручальное кольцо. Повертела в руках и опустила на палец. Посмотрела на молчащего  мужчину. Ему на вид было лет сорок - сорок пять. Высокий, как заметила я раньше, выше Вани, он был каким-то более светлым. В смысле цвета. Практически белые волосы ежиком стояли на голове. Светло-коричневые брови и такого же цвета ресницы. Пронзительные прозрачные глаза. Одинаковые с сыном даже их выражением. Узкое лицо с длинным прямым носом. Упрямый подбородок с немного выпяченной нижней губой. Морщины у глаз. Похоже, когда он смеется, они лучиками разбегаются к вискам. Стройная подтянутая фигура военного, и длинные нервные пальцы музыканта. Или хирурга. И еще у отца и сына одинаково завораживающий голос. В  госпитале, возможно, в него влюблены все женщины, от врачей до нянечек? Мой нетрезвый и наадреналининый мозг снова куда-то понесло. Все. Домой! К мужу!

Я покидала в сумку косметичку, платье, туфли и зимние сапоги. Ничего, накину пальто, а до машины и в сценических ботинках дойду. И поеду потихонечку-потихонечку. Чтоб гаишники не отловили.

Я посмотрела на Бортникова-отца. Он, слегка сгорбившись, тихо сидел на стуле, положив руки на свою флейту. И был очень и очень одиноким. Потерянным в этом огромном и заполненном людьми мире. Я плюхнула сумку обратно на пол. Он вздрогнул и поднял на меня глаза: - Извините, задумался. Волшебный вечер кончился. Пойдемте, я провожу Вас! – встал он со стула. Я, наоборот, откинулась на своем:

- I`m reaching out for a soul, that`s kind of lost in the dark…   ( обращаюсь к душе, что потеряна в темноте – сл. из песни Scorpions)

- Так заметно? – спокойно отозвался он.

- Заметно. Иван у Вас – замечательный парень и я в его взгляде вижу боль. Такую же, как и у Вас. Понимаете, - я подалась вперед,- сначала никак не могла понять, чем так цепляют его глаза. Цветом? Да, они необыкновенные. Но меня этим не удивишь. За годы работы в школе повидала много разноцветных глаз: и голубых, и зеленых, и серобуромалиновых. Потом поняла. Они притягивают своей глубиной. А эта глубина появляется только тогда, когда человек пережил личную тяжелую драму. И не сломался. Сделал выводы и начал жить дальше. Вы посмотрите, за ним идет вся школа. И ученики, и учителя.

- Вы тоже?

- Да. – Обезоруживающе улыбнулась я.

- Спасибо.

Я подошла к нему и села рядом.