Фиорд Одьба

И Блок мне тоже начинает надоедать. Конечно, он хороший поэт, но недавно я видел на Суворовском новенькую микролитражку «Запорожец». Где мне купить такую машину? Кто мне ответит?»

...Дойдя до этого места в письме, мать сказала:

— Вот стиляга. И в кого он такой уродился? Вся семья — люди как люди, а этот один — урод. — Она положила письмо на стол и улыбнулась. Владик посмотрел на мать, и ему показалось, что он видит Ромку: те же черные глаза, жесткие волосы и короткий нос...

Отец сказал:

— Ничего. Не послушал родителей, не захотел учиться дальше — пусть его теперь на заводе приведут в христианскую веру.

...Были в Ромкином письме и строчки специально для Владика: «Я завидую Владьке, что он лазает по тайге. Я ведь, наверное, тоже люблю тайгу. Слышишь, Владька, передавай от меня рабоче-крестьянский привет тайге. И сам не лодырничай, бери в руки топор или еще что-нибудь и трудись. Очень тебе советую».

Геннадий тоже читал Ромкино письмо. Он сказал:

— Мне нравится этот парень, хотел бы я с ним познакомиться.

— Его весь Невский знает! — воскликнул Владик. — У него кругом друзья. — И стал рассказывать о своем брате, гордясь и волнуясь... Ночью он опять думал о нем и о его письме, пока не заснул.

Утром не вышел на работу Сашка. Владик проснулся вместе со всеми и слушал, что говорят о Сашке отец и мать. Он спустил на пол ноги, потрогал Жулика, посидел еще немного, понежился и вдруг громко сказал:

— Я пойду на работу. Возьмите меня.

...Так наступило первое в жизни Владика рабочее утро. Он ехал вместе со всеми в кузове экспедиционной машины, держался руками за борт, глядел во все глаза, и необыкновенный, невиданный мир открывался мало-помалу. Солнце висело в дыму, круглое, словно пуговица, без лучей, источало слабый, розовый свет. Машина ехала все дальше и дальше, и солнце яснело, желтело, будто бы дозревало. Стволы берез сливались друг с дружкой, казались белым туманом. А пшеница была такой зеленой, что казалось, сейчас эта зелень брызнет вверх, окрасит воздух. Кони стояли над маленьким костерком, спасались от гнуса, сунув морды в низенький дым, словно это не дым, а куст клевера.

Машина въехала в сосновый лес, и Владик увидел на дороге большую доску с восклицательным знаком: «Стой! Идет валка!»

Машина не остановилась, а только свернула в сторону, поехала прямо по пням, сучьям и моху. Владик еще крепче вцепился в борт, глаза его раскрылись еще шире. Он увидел людей, таких же странных, непривычных, как все это утро. Лиц не было видно под черными сетками накомарников. Руки упрятаны в большие угловатые рукавицы, а головы — в островерхие колпаки. Казалось, это вовсе не люди, а марсиане. В руках у них были моторные пилы. Они приставляли их к соснам, и сосны ничком валились вправо и влево. Тут же стрекотала электростанция, и гладкий блестящий кабель змеился всюду по земле. Огромные машины с прицепами въезжали в глубокие, длинные ямы, а сверху прямо на них скатывали бревна.

— Ну вот смотри, — сказал отец, — как очищают дно моря.

Владик не слушал отцовских слов. Ему хотелось еще ехать и ехать, смотреть и смотреть. Он боялся, что скоро конец поездке, что машина станет и нужно будет слезать. Все было удивительно ново и интересно в это утро.

Отец тем временем вел разговор с Геннадием.

— Наше уж такое собачье дело, — говорил он. — Мотаемся здесь, кормим мошку. Но вот зачем ты явился сюда — этого я понять не могу. Ведь ту же самую практику ты великолепно мог пройти под Ленинградом или, на худой конец, в Карелии. Там всего каких-то двенадцать часов езды. Что ты здесь нашел привлекательного — убей, не пойму.

— Да, — сказал Геннадий. — На будущий год поеду в Карелию. Я там еще не был и на Сахалине не был, и на Урале, и на Камчатке, и на Луне, и в Южной Америке... и везде надо побывать! Просто необходимо!

— Н-да, — сказал старший Стариченко.

5

Конечно, нет никаких фиордов в окрестностях Ново-Полонова. И бурунов нет, а только лес, да ручей, по названию Одьба, течет в непролазном месиве кустов, палых деревьев, моха, воды и гнуса.

Отряд во главе с матерью спустился к этому ручью. Изыскателям нужно с помощью теодолита определить самые низкие места в лощине, прорытой ручьем, соединить их просекой. Вдоль просеки леспромхоз сложит бревна, вода подойдет к ним, подымет, и прямо по морю можно будет сплавлять их в Братск.

Мать установила теодолит, рабочие взялись за топоры, а Владик взвалил на плечи тяжелую длинную рейку, с двух сторон подкованную железом, всю размеченную красными и синими делениями. Так началась его работа.

Рейку нужно было ставить на землю прямо и крепко держать, чтобы она не качалась. «Право! — кричала ему мать. — Еще право, еще... Куда ты полез за дерево! Ну что ты за бестолковый человек!»