Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

И вот уж Хуман разъярённый в седле —
Ты скажешь: летит богатырь на орле.
С Эльборзом-горой под покровом брони
Иль с башней железной его ты сравни.
Оставив дружину, вперёд он летит,
Секира в руке богатырской блестит.
Навстречу, исполнившись жаждой борьбы,
¹⁵²⁰⁰ Тус ринулся яро при звуках трубы.
Презрительно Тус восклицает: «Так вот
Твой отпрыск, Висе злополучного род!
Повержен был мною Эрженг-исполин,
Сильнейший из витязей ваших дружин.
Ты мстить за него собираешься мне,
С секирой примчавшись сюда на коне!
Главою иранского шаха клянусь:
Без панциря, шлема и палицы Тус
Средь поля сейчас на тебя налетит
¹⁵²¹⁰ Злей горного тигра, что жертву когтит.
Узнаешь, каков исполина удар,
Когда нападу я, неистов и яр!»
Тут слово ответное богатыря
Послышалось: «Полно, бахвалишься зря!
Пускай одного ты беднягу легко
Осилил — не мни о себе высоко.
Эрженга припомнил! Ему ли со мной
Равняться? Я хваткой владею стальной.
Воители ваши не знают стыда,
¹⁵²²⁰ Течёт у них в жилах не кровь, а вода!
Иль сил недостало у тех воевод,
Что в бой вместо них предводитель идёт?
Где Гив и Бижен, украшенье дружин,
Где славу стяжавший Гудерз-исполин?
Возглавлена войска средина тобой —
Зачем безрассудно стремишься ты в бой?
Мудрец как чужого тебя отметёт,
Разумный тебя одержимым сочтёт!
Вернись, предводитель, под знамя Каве,
¹⁵²³⁰ Тебе ли сражаться — дружины главе!
Найди награждённого шахом бойца,
Такого, что княжьего ищет венца;
Пусть он в удалой поединок идёт,
Искусством искуснейших здесь превзойдёт!
Ведь если повержен ты будешь — беда
Воителей ваших постигнет тогда.
Дружина, оставшись безглавою вдруг,
Погибнет иль тяжких натерпится мук.
В Иране я после Ростема-бойца
¹⁵²⁴⁰ Не знаю другого, как ты, храбреца.
Цари миродержные — предки твои,
Один ты выигрывать в силах бои.
Правдивому слову внемли моему,
В свидетели душу и сердце возьму:
Любой из мужей, закалённых войной,
Страшится вступить в поединок со мной».
Но Тус восклицает: «Прославленный муж!
Я вождь, но и мощный воитель к тому ж.
Ведь рать и тобой, именитым, горда —
¹⁵²⁵⁰ Зачем же сражаться пришел ты сюда?
Коль хочешь совету разумному внять,
Коль дружбу мою согласишься принять —
С Пираном, главою отважных, вдвоём
Предстать поспеши пред иранским царем.
Доколе не будет в бою сметена[532]
Туранская рать — не утихнет война.
Словами моими страшись пренебречь,
Чтоб участи горькой себя не обречь!
Пусть в бой против нас устремляется тот,
¹⁵²⁶⁰ Кого по заслугам возмездие ждёт;
Пролившие кровь, да погибнут они!
Ты к голосу разума слух преклони.
Мне тот повелел, кем возглавлен Иран:
— Не должен в сраженье погибнуть Пиран!
Я тем добродетельным мужем любим,
Кормильцем, наставником был он моим.
С ним в битву не рвись; все усилья к тому
Направь, чтоб совету он внял твоему».
Туранец на это промолвил в ответ:
¹⁵²⁷⁰ «Царю своему — будь он прав или нет —
Во всем повинуется каждый из нас:
Священный закон — властелина приказ.
Пиран воевать против воли пришёл;
Велик он душою и сердцем не зол».
Меж тем как воителя Тус убеждал,
Гив гневный, лицом пожелтев, как сандал,
Примчался, всклубив тёмной тучею прах.
«О Тус именитый! — вскричал он в сердцах. —
Коварный воитель туранской орды,
¹⁵²⁸⁰ Что гневом пылая покинул ряды,
О чем это втайне так долго с тобой
Толкует? Когда же начнёте вы бой?
Не вздумай искать примирения! Меч
Один пусть ведет с неприятелем речь!»
Хуман, к удальцу гневный лик обратив,
В ответ восклицает сурово: «Эй, Гив,
Из витязей-персов злочастнейший перс!
Да сгинешь и ты, и отец твой Гудерз!
Давно ли в Ладене ты видел меня?[533]
¹⁵²⁹⁰ С индийским булатом вскочив на коня,
Разя без пощады в кровавом бою,
Гошвадову всю истребил я семью.
Как лик Ахримана, твой век омрачён,
И в доме твоём — несмолкаемый стон.
Пусть буду я Тусом в сраженье убит —
Ужели кимвал боевой замолчит?
Отмстят за меня Афрасьяб и Пиран —
Грозой на иранский обрушатся стан!
Но если я Туса повергну сейчас,
¹⁵³⁰⁰ Ирана никто не увидит из вас.
Ты здесь пререкаешься с Тусом-вождём —
О брате бы лучше лил слёзы дождём!»
Тус молвит Хуману: «Кичиться к чему?
На поле борьбы горячиться к чему?
Морщинами гнева изрезав чело,
Сойдёмся! Сразиться нам время пришло».
«Что ж, — слышит он, — смерть предназначена всем!
Царю и герою, носящему шлем.
Коль время угаснуть по воле судьбы —
¹⁵³¹⁰ Не лучше ль погибнуть на поле борьбы
От мощной руки удалого бойца,
Искусного в битве вождя-храбреца!»
Сжав тяжкую палицу мощной рукой,
Тут стал нападать то один, то другой.
Земля задрожала, и солнечный день
Внезапно окутала мрачная тень.
Ночь будто нависла над полем, исчез
Лик солнца, не видно высоких небес.
Бьют, лязгают палицы, сделалось вдруг
¹⁵³²⁰ Железо — что Чача изогнутый лук.[534]
Как в бурю, река взволновалась, металл,
Казалось, уже в небесах грохотал.
От этих ударов и смерть задрожит.
Сказал бы: не головы в шлемах — гранит.
Огонь высекая, гранит и булат
Сшибаются. Вот уж мечами разят
Соперники. Сила их столь велика,
Что вдребезги оба разбились клинка.
Уста пересохли. В поту и пыли,
¹⁵³³⁰ Бойцы к рукопашной борьбе перешли.
Но сколько ни гнут, упершись в стремена,
Не клонится долу глава ни одна.
Вот лопнул Хумана кушак, и с коня
Он спрыгнул, его на другого сменя.
Тус руку тогда в свой колчан запустил,
И лук тетивою тугой оснастил.
Посыпался стрел сокрушительный дождь,
Их яростно шлёт во все стороны вождь.
¹⁵³⁴⁰ По воздуху носится перьев орла
Так много, что солнце окутала мгла.
А стрел наконечники на поле том,
Как будто алмазы во мраке ночном.
Пал, раненный насмерть пернатой стрелой,
Хумана-воителя конь удалой.
С ним рухнул боец, но поднялся потом,
От гибельных стрел прикрываясь щитом.
Бойцы верховые туранских дружин.
Увидя, что спешен Хуман-исполин,
Что поле сраженья покинуто им,
¹⁵³⁵⁰ К нему поспешили с конем боевым.
В тузийском седле очутившись, ездок[535]
Сжимает индийский булатный клинок.
Но тут меченосцы туранских дружин
Воителя стали просить, как один:
«Довольно, о доблестный! Близится ночь,
Сегодня уж больше сражаться невмочь».
И внял им Хуман. Вот он в стане своём.
Приветствует брата воздетым копьём
Пиран. Оглашается кликами стан:
¹⁵³⁶⁰ «Да здравствуешь, доблестный витязь Хуман!
Во прах да повергнешь врага своего,[536]
Да будет уделом твоим торжество!»
Воители просят: «Скажи, не тая,
Чем с Тусом окончилась битва твоя?
Кто ведает, кроме благого Творца,
Как наши тревогой терзались сердца!»
И слышен Хумана ответ: «Удальцы,
В боях закалённые други-бойцы!
Ночь минет — нам день улыбнётся тогда.
¹⁵³⁷⁰ Для нас засияет победы звезда,
Великое вас ликование ждёт,
Мне счастье ниспослано будет с высот!»
А в стане иранском воинственный Тус
Не спал до зари, возглашая: «Клянусь,
В бою не Хуману сравниться со мной,
Лишь тигру под силу сразиться со мной![537]
Надвинулся вечер, в агатовой тьме[538]
Рассыпало небо свои шемаме.
И стража у каждого встала шатра,
¹⁵³⁸⁰ И конным дозорам не спать до утра.