Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

Достигшее Рака, сверкнуло сквозь мрак[564]
Дневное светило, как пламенный стяг.
К Пирану пришла от властителя весть:[565]
¹⁶⁴⁴⁰ «К нам прибыли рати, которых не счесть.
И первым хакан величавый идет,[566]
Чей трон — вся земля, а венец — небосвод.[567]
Чин-море пустынею сделал бы прах,[568]
Вздымаемый ратью хакана в боях!
Из Мавераннахра тот вождь боевой,[569]
До туч возносящийся гордой главой.
Он сотни свирепейших тигров сильней,
Слонов сокрушает он мощью своей.
Герой, покоритель бессчисленных стран,
¹⁶⁴⁵⁰ Он месяц обличьем, а станом — платан.
Там витязь невиданной силы Фертус,[570]
Его и Гудерз устрашится и Тус.
Там грозный Меншур, метким взмахом меча[571]
Повергнувший не одного силача.
Мужи из Кешана: свирепый Ашкбус[572]
И воин сильнейший из сильных Камус,
Колдун, поражений не знавший досель,
Он гневом своим нагоняет метель.[573]
От Рума до врат Сепиджабской земли[574]
¹⁶⁴⁶⁰ Всех стран обитаемых рати пришли».
Туранцам промолвил Пиран: «Храбрецы,
Царя Афрасьяба лихие бойцы!
К вам ныне весёлые вести летят;
Внимая, воспряньте душой, стар и млад!
Забуду теперь о заботе былой,
Иран разорю и сравняю с землёй.
Отныне за ратью огромную рать
Царю не придётся в поход собирать.
В Иране, в Туране, на суше, воде —
¹⁶⁴⁷⁰ Владыкою быть Афрасьябу везде!»
И снова к Пирану один за другим
Гонцы прибывают с известьем таким:
«О славный воитель, о вождь-исполин,
Весь век благоденствуй, не зная кручин!
Избавься от тяжкой тревоги своей,
Встречай, торжествуя, союзных царей!
От склонов Кашмира до Шехда-реки[575]
Повсюду знамена, слоны и полки.
Кондор — из Соклаба, известный храбрец;[576]
¹⁶⁴⁸⁰ Из Ката — Бивер, несравненный боец;
Герче — из Сегсара, из Хинда — Шенгул...
Не молкнет их полчищ воинственный гул;
Фертус — из Чегана, краса храбрецов;
Кехар — из Гехана, гроза удальцов;
И в мире прославивший племя шугнан,
С отравленной сталью герой Шемиран.
Пусть в душу твою возвратится покой.
Стал юным бы старец от вести такой!»
Избавилось сердце Пирана от мук,
¹⁶⁴⁹⁰ Ты скажешь, был мёртвым и ожил он вдруг.
Хуману сказал он: «Помчусь я встречать
Ко мне на подмогу прибывшую рать.
Спеша к моему ополченью примкнуть,
Владыки неблизкий проделали путь.
Владетели тронов, земель и казны,
Величьем они Афрасьябу равны.
Отправлюсь, увижу бойцов и вождей,
Узнаю, как много там ратных людей.
К престолу властителя Чина пойду,
¹⁶⁵⁰⁰ С почтеньем к ногам властелина паду,
Каков, погляжу, знаменитый Камус,
Сравню, кто сильнее: Шенгул или Тус.[577]
Вернусь я, и тучею мы грозовой[578]
Нагрянем на вражеский стан боевой!
Теперь им со мною тягаться невмочь,
Их день обращу я в глубокую ночь,
Надену всем витязям вражьих полков
На руки и ноги железо оков.
К царю Афрасьябу пошлю их в полон,
¹⁶⁵¹⁰ Забуду для этого отдых и сон.
А ратников, сколько смогу залучить,
Я тотчас велю с головой разлучить.
Страну разорю и сожгу я дотла,
Забудут, что в мире такая была!
Я на три дружины всю рать разобью,
День шаха иранского мраком залью.
И первый я к Балху направлю отряд,
Чтоб жребий иранцев стал горше, чем яд.
Вторую дружину пошлю я в Кабул,
¹⁶⁵²⁰ Смешаю с землею Кабул и Забул.
А третью дружину, которой Туран
Гордится, я тотчас направлю в Иран.
Из жён и младенцев, юнцов и седых
Единой души не оставлю в живых.
Набегом страну ненавистную ту
Я с лика земли беспощадно смету.
Пока не вернусь я, бойцам выжидать
Вели. Не спеши на врага нападать!»
Так молвил и вышел стремительно прочь:
¹⁶⁵³⁰ От злобы неистовой стало невмочь.
Дружине Хуман возвещает: «Мы страх
Забудем теперь. Лишь стоять на часах
Две ночи нам надо — за кручей следить,
С противников наших очей не сводить,
Не дать им с гранитной нагой высоты
Бежать под покровом ночной темноты.
Уж скоро и путь, и долина, и склон —
Все сплошь запестреет от ратных знамён».