Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

Расстались; вечерняя пала роса.
Дивясь, на Сохраба глядят небеса.
Казалось, он весь для войны сотворён,
В борьбе колебаний не ведает он;
И словно из стали конь верный под ним,
На диво стремителен, неуязвим.
Усталый от битвы, ночною порой
¹⁹⁹⁰ К туранским шатрам возвратился герой.
Хуману сказал он: «Сегодня рассвет[78]
Войною и смутой наполнил весь свет.
Тот витязь, иранской дружины глава,
Силач с устрашающей хваткою льва,
Мне равный соперник в недавнем бою,
Свирепствовал долго ли в нашем строю?
Тяжёлый ли войску нанес он урон?
В бою насыщенья не ведает он;
Не знаю средь витязей ни одного,
²⁰⁰⁰ Отважнее старого мужа того».
«Приказ я исполнил,— поведал Хуман,—
Не двигался с места наш воинский стан;
Стояла, построившись, мощная рать,
Готова сраженье не медля начать.
Внезапно из вражьих рядов исполин
Ворвался в средину туранских дружин;
Бесстрашен, беспечен, как будто хмельной,
Один против войска пошел он войной;
Но вдруг скакуна повернул, и назад [79]
²⁰¹⁰ К дружине своей ускакал супостат».
«Так в нашей дружине — Сохраб говорит —
Из витязей славных никто не убит?
Я вражеских воинов много скосил,
Их кровью, как глину, я прах замесил,
А он только глянул, не стал вас разить.
Никто не решился мне путь преградить.
Когда бы напали свирепые львы,
И те б не ушли от моей булавы!
Я тигров сметаю в борьбе удалой,
²⁰²⁰ Я пламя из туч высекаю стрелой.
Лишь в гневе я ринусь на витязей — вдруг
Рассыплются звенья их крепких кольчуг.
Но завтрашний день — величайший из дней,
Покажет он, кто в поединке сильней.
Враждебное войско — величьем Творца
Клянусь! — до последнего скосим бойца.
Теперь позаботься о пире ночном,
Печали из сердца изгоним вином».
А в стане дружины иранской, меж тем,
²⁰³⁰ Расспрашивал Гива могучий Ростем:
«Поведай мне, что тут Сохраб натворил,
Тот витязь бесстрашный, исполненный сил»,
Гив доблестный молвит Ростему в ответ:
«Сильней и свирепей воителя нет.
До самой средины иранских рядов
Он вихрем домчался, сразиться готов.
То наземь с седла соскользнет он легко,
То вихрем взовьется над ним высоко...
И Туса-вождя увидав на коне,
²⁰⁴⁰ С копьем богатырским, в железной броне,
Он палицей согнутой так поразил,
Что крепкий шелом с именитого сбил.
Тус дрогнул, от витязя ринулся прочь.
Другие сразиться пытались: невмочь
Соперничать с ним никому из мужей;
Равна его сила одной лишь твоей.
К тому же я старый обычай берёг:[80]
Коль скоро никто из иранцев не смог
Сразиться с напавшим один на один —
²⁰⁵⁰ Не двинул я рать на него. Исполин
Владыкою поля увидел себя.
Направо, налево разя и губя,
Вдоль ратного стана летел он стрелой,
Без устали нёс его конь удалой».
В раздумьи Могучий; душой омрачён,
К шатру Кей-Кавуса направился он.
Властитель героя хвалою почтил
И рядом с собой на престол усадил.
Беседа зашла о Сохрабе тотчас;
²⁰⁶⁰ Ростем о воителе юном рассказ
Заводит: «Доселе никто не видал,
Чтоб юноша мощью такой обладал.
Насилу земля его носит, а рост
Такой, что главой достает он до звёзд;
Широкая длань, наводящая страх,
И сила верблюжья в могучих ногах.
Стрелой, булавой и булатным мечом
Сражался я с тем молодым силачом.
Затем пронеслось в голове у меня:
²⁰⁷⁰ — Бывало, врага совлекал я с коня,—
И вот ухватил я за пояс юнца;
Все силы напрягши, хотел удальца
Поднять над седлом и повергнуть во прах,
Как прежде мужей повергал я в боях.
Но сдвинуться с места скорее скале,
Чем витязю этому дрогнуть в седле!
Расстались мы: ночь надвигалась, темна,
С угрюмых небес не светила луна.
С рассветом на поле сойдёмся опять —
²⁰⁸⁰ Себя в рукопашном бою испытать.
Увидим, кому ниспошлет торжество
Йездан, какова будет воля его:
Он — мудрый Создатель небесных планет,
Всесильный Податель удач и побед».
Кавус отвечает: «Изед нам оплот.
Врагов наших гибель позорная ждет.
Я ночь проведу, пав на землю лицом,
Склоняясь в мольбе пред небесным Творцом,
Чтоб дал он тебе торжество обрести
²⁰⁹⁰ Над злобным туранцем, сошедшим с пути,
Чтоб ярко звезда твоя снова зажглась,
Чтоб слава твоя до небес вознеслась».
«Под сенью твоей,— отвечает Ростем,—
Свершиться благим пожеланиям всем».
В шатёр он вернулся, покинув царя,
Терзаясь тревогой и местью горя.
Его удрученный спросил Зеваре:
«Что нынче услышу о богатыре?».
Сначала еды попросил, а затем
²¹⁰⁰ Излил сокровенные думы Ростем.
Промолвил он брату: «В час трудный крепись,
Будь стоек и бдителен, не торопись.
Пойду, лишь забрезжит сияние дня,
К врагу, что на бой вызывает меня.
А ты, лишь увидишь: диск солнца взошел,
Держи наготове шатёр и престол,
И знамя, и пару сапог золотых,—
Владычества знак,— и бойцов удалых.
Когда одержу я победу в борьбе,
²¹¹⁰ Не мешкая, с поля вернусь я к тебе.
А если иное свершится, не дай
Печали собой овладеть, не рыдай.
Сраженья с врагом избежать вы должны,
Напрасно не длите кровавой войны!
Направься с дружиною в Забулистан,
Туда, где живет именитый Дестан.
Ты матери сердце утешь, успокой.
Что делать: назначен мне жребий такой!
Скажи, от меня, что о смерти моей
²¹²⁰ Рыдать не должна до скончания дней.
Мне тот же конец уготован, что всем.
К тому ж на судьбу не пеняет Ростем!
Ведь смерти безжалостной в пасть я метнул
Немало чудовищ и львов, и акул;
Немало во прах повергал крепостей;
Нет в мире сильнее десницы моей.
Кто сел на коня и пустился в поход,
Сам смерть призывает, стучась у ворот.
Пускай проживем больше тысячи лет,
²¹³⁰ Конец не минуем, спасения нет.
Джемшида возьми, что сиял как заря,[81]
Иль дивов грозу, Тахмуреса-царя:
Могучие были владыки земли,
А кончили тем же, из мира ушли.
Столь гордые жизни угасли! О мать,
Удела всех смертных могу ль избежать?..
Родную утешь, а Дестану вели:
„Уз дружбы не рви с властелином земли.
Войну он замыслит — с ним рядом сразись,
²¹⁴⁰ Противиться воле владыки не тщись”.
Для смерти мы все, стар и млад, рождены,
И каждого смертного дни сочтены».
До полночи речь о Сохрабе текла,
На сон половина другая ушла.[82]
Спит воинский стан, но никто кушака
Не снял: в двух фарсангах — Турана войска.
Лишь солнце явило сияющий лик
И мрак — чёрный ворон — главою поник,
Облёкся Могучий в свой панцирь из шкур;
²¹⁵⁰ На вихреподобном, задумчив и хмур,
К поляне помчался; железный шелом
Темнел над его омрачённым челом.
Взалкаешь господства — дни станут горьки.
Да будем от алчности мы далеки!..