Фирдоуси Абулькасим. Шахнаме. Том 2

Разносится вопль над туранской землей:
²⁸⁴⁰ Пал в битве кровавой Сохраб удалой!
И горем убит Семенгана глава.
Уже донеслись роковые слова
До матери бедной; узнала о том,
Что сын в поединке повержен отцом.
Рванула шелка на себе, засиял
Её наготы розовеющий лал.
Раздался пронзительный, горестный крик,
Покрылся смертельною бледностью лик.
Терзая ланиты, льёт алую кровь,[98]
²⁸⁵⁰ То падает, то поднимается вновь.
Своих шелковистых волос завитки
На кисть намотав, вырывает с тоски,
И плечи ногтями терзает себе,
И прахом главу посыпает себе.
Огонь на своей голове разожгла,
Душистые кудри огню предала,
Рыдала: «О матери жизнь и душа!
Где ныне лежишь ты, в крови, не дыша?
Я глаз не могла от дороги отвесть,
²⁸⁶⁰ Ждала: не пришлют ли желанную весть
Сохраб и Ростем. Ты, очей моих свет, —
Гадала я, — верно, объехал весь свет,
Ростема искал и нашёл ты, и рад
К родимой теперь воротиться назад...
Ждала ли я, сын мой, такого конца,
Что будешь ты скошен булатом отца!
Над юной и чистой красою такой,
Над станом могучим, могучей рукой,
Не сжалился, сердцем не дрогнул ничуть,
²⁸⁷⁰ Кинжалом пронзил неповинную грудь!
Как нежно пеклась я о жизни твоей
При блеске лучей и во мраке ночей!
А ныне ты плавать в крови обречён,
Не в мантию — в саван отцом облачён!
Кого же я ныне в объятья приму,
Заботу и горе открою кому?
Кого призову я, надеясь, любя?
Кто сердце утешит мне вместо тебя?
Мой светоч! Исполненный жизни и сил,
²⁸⁸⁰ Ты сад и чертоги на яму сменил.
Мой витязь! Отца помышлял ты найти,
Но только могилу нашёл на пути.
Ты, полный надежд, безнадёжность узнал,
Ты злобу — не ласку и нежность — узнал.
Пред тем, как занёс он булатный клинок
И белую грудь без пощады рассёк,
Зачем не решился ты правду сказать,
Хранимый тобой амулет показать?
Приметы отца от родимой своей
²⁸⁹⁰ Ты слышал — зачем не доверился ей?
Ушёл, а меня ты оставил в плену.
Как скорбный свой век до конца дотяну!
О, доблестью в мире успевший блеснуть,
Зачем я с тобой не отправилась в путь!
Меня издалёка узнал бы Ростем
И нас обласкал бы обоих затем,
И бросил бы острую сталь исполин,
И ею, пронзённый, не пал бы мой сын!»
Тоскуя, схватилась за голову мать,
²⁹⁰⁰ Вновь стала ланиты ногтями терзать.
Такие стенанья неслись в небеса,
Что людям глаза увлажняла роса.
Так рухнула наземь, не снесши тоски,
Что сердце любого рвалось на куски.
Лежит, недвижима, бела, словно снег:
В ней кровь, ты сказал бы, застыла навек.
Очнулась и вновь принялась проклинать
Свой жребий, о сыне убитом стенать.
Увидела сына блестящий венец —
²⁹¹⁰ Кровь сердца окрасила слёзы в багрец.
Над троном склоняет в отчаяньи стан,
Взывает: «О царственный, стройный платан!»
Велит подвести боевого коня,
Чей блеск затмевал и сияние дня,
И крепко за шею обняв скакуна,
Всех тронула, всех изумила она.
То гриву погладит, то к ней припадёт,
То слезы над нею горючие льёт,
И горько рыдая, подковы ему
²⁹²⁰ Целует, коню огневому тому.
Вот мантия царская принесена —
Как сына, покров обнимает она.
Внесли и кольчугу по воле её,
Лук добрый, колчан, булаву и копьё,
Седло, и уздечку и щит боевой—
Несчастная бьется о щит головой.
Длины непомерной аркан перед ней —
Глядит и рыдает она все сильней.
На шлем, на стальную броню поглядев,
²⁹³⁰ Взывает: «О грозный воинственный лев!»
Меч острый Сохраба схватила, стеня,
Отрезала гриву и хвост у коня;
Убогих своим оделила добром —
Конями и золотом, и серебром;
Велела, чтоб царственный сдвинули трон,
Затем с возвышенья низринули трон,
Окрасили в черное входы дворца,
Разрушили арки и своды дворца,
Цветник разорили, где сын пировал,
²⁹⁴⁰ Откуда призвал его к бою кимвал.
Скорбя день и ночь неутешно, без слов,
Окутана в траурно-синий покров,[99]
Ручьями кровавые слёзы лила.
Лишь год после сына она прожила;
Тоскуя, к могиле желанной спеша,
Сохрабу вослед улетела душа.
Учил златоуст несравненный Бехрам:[100]
Душой не стремись к дорогим мертвецам.
Здесь долго и сам не задержишься: будь
²⁹⁵⁰ Всегда наготове отправиться в путь.
Родитель тебе уступил свой черёд,
Но срок неизбежно и твой истечёт.
Так было, так будет. Не сыщется ключ
К загадке извечной. Себя ты не мучь,
На поиски дни понапрасну не трать;
Врата не откроешь, не сломишь печать.
Не будь же земным бытием обольщен,[101]
Оно — скоротечный, обманчивый сон...
Душа к Сиавушу теперь повлеклась.[102]
²⁹⁶⁰ Пора, приведу к завершению сказ.
Без слез эту повесть кто б выслушать мог?[103]
Чье сердце бы гневом Ростем не зажег?