Фирман султана

Грянул выстрел. Передний — это был Хорь — упал навзничь, на руки своего спутника. Тот кинулся назад и проходом, между столом и нарами, побежал в глубь куреня.

— Стой! Стой, иуда! — прокричал Роман и побежал следом.

Чернобай вскочил на нары, пригнулся и внезапно нырнул в выбитое окно.

— Не уйдёшь, собака! — крикнул дончак, перепрыгивая через подушки, рядна и кожухи, в беспорядке брошенные запорожцами во время тревоги.

Он добежал до окна и с разбегу выскочил сквозь него во двор. Позади него кто-то ухнул, словно забивал сваю. Свистнула сабля. Роман, вылетев из окна, кувырком покатился по снегу. Это его и спасло. Чернобай целился снести голову — сабля рассекла воздух и на всю ширину лезвия вонзилась в липовый подоконник. Пока Чернобай выдергивал её, Роман вскочил на ноги. Лязгнули сабли, высекая сноп искр.

Бой между ними был короткий, но яростный. Полученное в Чигирине ранение ещё давало знать себя, и Роман, чувствуя, как покачнулась под ним земля, начал потихоньку отступать назад. Ободрённый этим, Чернобай усилил натиск, чтобы быстрее покончить с казаком.

Одного не учёл Чернобай — Роман мастерски владел саблей. Зная, что долгого напряжения ему не вынести, Роман неожиданно развернулся в сторону и тыльной частью сабли снизу резко ударил по сабле противника. Она звякнула и переломилась. Чернобай остолбенел. Роману ничего не стоило пронзить его насквозь, но такую птицу надо было брать живьём. Поэтому приставил к горлу Черновая острие сабли и стал теснить его к куреню, пока не прижал к стене.

Так и стоял дончак, боясь хотя бы немного отпустить от стены врага, так как знал: если тот бросится бежать, то сам догнать не сможет.

— Роман, ты что тут делаешь? — послышался удивленный голос Звенигоры.

— Сюда, Арсен, сюда! — крикнул не оборачиваясь Роман. — Глянь, кого я поймал!

Он только краем глаза заметил, как Арсен с каким-то турком приблизился к нему.

Чернобай пытался опустить голову, чтобы на лицо не упал свет от месяца, но Роман кольнул его в подбородок, заставив запрокинуть голову.

— Чернобай?! — выкрикнул Арсен. — На Сечи?! Как он здесь очутился?..

Тот молчал.

— С турками и татарами прибыл, — пояснил Роман. — А сейчас хотел орду в Сечь впустить. Что с ним делать? Прикончить на месте, пса?

Звенигора сжал зубы. Медленно произнёс:

— Нет, пусть судит товариство! Запрём до рассвета в подвал!

— Арсен, ты имеешь право судить его сам, так и суди! Я только для тебя задержал его на этом свете…

— Спасибо, брат. Но мой суд — все равно что самосуд. А этот изверг перед всем народом виноват. Так пусть все товариство судит… Ну, топай, Чернобай! Утром поговорим с тобой, чёртово семя!

Чернобай наклонил голову, медленно потащился вдоль куреня. За ним шли трое: Роман, Арсен и Сафар-бей.

К утру побоище в Сечи закончилось. Лишь тысячи полторы янычар и спахиев выбралось из западни, которую сами для себя устроили. Первые беглецы ещё до рассвета принесли хану известие об ужасной гибели своих товарищей. Забыв о своём высоком положении и о тысячах простых воинов, что тёмной массой стояли в конном строю вокруг, хан простёр к небу руки и страшно, отчаянно завыл, оскалив на месяц острые белые зубы.

— У-у-у! Шайтан!.. Урус-Шайтан!.. Горе нам!.. У-у-у!..

Он ударил коня под бока и помчался в степь, прочь от Днепра. За ханом, взбивая ударами конских копыт мёрзлую землю, двинулась орда.

Посланный Серко в погоню конный отряд запорожцев не смог догнать врага. Преодолев Днепр и подскакав к сторожевой заставе, отряд остановился на холме. Всходило солнце. Внизу расстилалась голая безлюдная степь. На ней, по направлению к Перекопу, лежал широкий — на целую версту — след от десятков тысяч копыт. Вдали по белой снежной пустыне катилось, постепенно уменьшаясь, тёмное пятно. Это бежала объятая смертельным страхом крымская орда.

Звенигора подъехал к казацкой заставе. До его слуха из землянки донёсся чуть слышный стон.

— Браты, сюда! Наших здесь порезали! — крикнул Арсен.

В землянке пахло дымом и кровью. Переступая через трупы, Арсен добрался к лежанке. Там сидел на полу Товкач. Из груди его вылетал глухой, напряжённый стон. Арсен поднял товарищу голову, заглянул в полузакрытые стекленеющие глаза.

— Брат!..

Товкач вздрогнул, медленно приоткрыл веки, долго, как сквозь мглу, всматривался в лицо, что склонилось над ним.

— Ты, Арсен?

Звенигора пожал холодеющую руку казака.

— Да, это я.

Напрягая все силы, Товкач прошептал:

— Как… там…

Его было чуть слышно, но Арсен понял, что он хотел знать.

— Все хорошо! Янычар перебили. Хан удрал. Наших погибло человек тридцать да с полсотни ранено.

— Слава богу… теперь… можно… спокойно помирать…

Он закрыл глаза. Но вдруг встрепенулся, будто какая-то жгучая мысль пронзила его угасающий мозг.

— Арсен… Хорь… Хорь… изменник… берегитесь!