Фишки нА стол!

Шедший первым гаишник тем временем выкопался из газона и пытался крутить руки Незлобину, который старательно загораживался от него удостоверением. Кулинич сделал вид, что ничего не замечает.

Лихие налетчики на древнем "Москвиче" оказались сотрудниками "транспортного" отдела УБХСС. Для содейсвия им выделили экипаж автоинспекции. Старший из городских оперов убрал оружие и взялся за задержанного работягу:

— Где товар?

Тот мычал нечто нечленораздельное.

— На базе, в первом боксе, — ответил за него Кулинич.

Маленький торопливо покатился по направлению к гаражам. С расстояния он очень напоминал колобка, поблескивая лысиной в свете фар.

— Да, кстати, а что там было под брезентом, — спохватился Незлобин.

— Крокодил.

Замполит надулся:

— Ты не выеживайся! Я с тобой серьезно разговариваю.

— Я тоже серьезно. Там были пачки журнала "Крокодил".

Вернулся сияющий колобок и распорядился сегодняшнюю операцию считать удачной. Оказывается, они накрыли крупную партию "левого" тиража журнала. По поводу же упущенного грузовика Кулинич беспокоился напрасно: его надежно вела "семерка"[11].

В отделение не поехали. Опираясь на народную мудрость "Что не видно глазу, не огорчает желудка", бэхаэсники стали составлять бумаги на месте.

Пока другой сотрудник занимался составлением документов, Солодков, кругленький опер разговорился с Кулиничем.

Поведав о существе операции, пожаловавшись на бессонную ночь и на жуткий автотранспорт (выделили гаишный "Мерседес" и к нему будто в нагрузку "Москвич"-развалюху с хлопающими на ходу крыльями), Солодков сообщил недавнюю узковедомственную сенсацию.

Начальник московского управления БХСС пробил через высшее начальство очень смелый эксперимент. Именно эксперимент, а не операцию, поскольку целью было исследовательское любопытство и не более. После успешного завершения дела по выявлению и поимке с поличным расхитителей из числа служащих МГТС была предпринята следующая акция. На неделю из различных подразделений управления выделили нужное (достаточно большое) количество сотрудников и приставили по одному к каждому из инкассаторов телефонов-автоматов. Ровно неделю офицеры милиции ездили вместе с телефонистами, внимательно следя за их работой. Конечно, страшно нерационально использовать кадры таким способом, но уж больно любопытно было, какой выйдет результат. И результат вышел. И неслабый. За отчетную неделю собираемая с автоматов выручка возросла в 2 раза против среднего! За годы застоя в нашей экономической науке не проводилось равного по смелости эксперимента.

Коллеги расстались, сойдясь на мнении, что воровали, воруют и будут воровать. Бэхаэсники уехали на своей колымаге, а Кулинич с замполитом направились в контору, справедливо сочтя свою засаду оконченной. К удивлению своему, они застали дверь отделения незапертой, а дежурного — бодрствующим и необычно нервным.

— Что у вас случилось? — забеспокоился Кулинич.

— Звездец* случился, — лаконично доложил дежурный, кивнув на комнату для задержанных. Там на лавке лежал Муравьев, не подавая признаков жизни.

Склонившись над ним, Кулинич, однако, уловил знакомый запах и успокоился.

— На трупе признаков смерти не обнаружено, — процитировал он один из протоколов Шпагина. — А в чем проблема, Палыч?

Из дальнейшего рассказа выяснилось вот что.

Муравьев был сегодня посылаем в ЭКО[12] за каким-то документом, который никому нафиг был не нужен, но от наличия которого в деле зависели сроки следствия. От соблюдения сроков следствия — "слоны и бананы" от начальства. Вернулся он ни с чем. В ЭКО тянули старую песню "зайдите завтра". Услыхав о неудаче, Валентинов пристыдил молодого сотрудника.

— Чего же ты, Сергей Николаевич? Тебе что, даже простого дела доверить нельзя? Знаешь же, как для всех нас это важно… Ну и что, что не хотят? Ты же парень крепкий, Афганистан прошел, не можешь, что ли, с бюрократами справиться, натиск проявить?! Давай, короче, отправляйся снова. Что хочешь делай, но бумагу из них вытряси. Иначе я буду в ВАС сильно разочарован.

Переход на "вы" означал серьезность намерений Валентинова. Сергей, видимо, внял начальнику. С решительным видом он развернулся и зашагал к выходу.

Возвратился он поздно вечером, даже, скорее, ночью с нужным документом и пьяный в дым. С трудом доползя до дежурной части, он проворочал непослушным языком примерно следующее:

— Все, конец*! Выбил-таки я, блин*, из них! Троих на фиг* пристрелить пришлось — тогда зашевелились.

С этими словами он рухнул на скамейку в "обезьяннике" и заснул сном героя.

Услыхав такие речи, Валентинов занервничал — а не натворил ли спьяну его подчиненный серьезных делов. Конечно, вряд ли могло действительно дойти до расстрела саботажников на месте именем революции, но все же… На всякий случай начальник вытянул у спящего табельное оружие и… Валентинова прошиб холодный пот. От пистолета несло пороховой гарью, а в магазине не хватало четырех патронов!

Дрожащей рукою он набрал номер ЭКО и спросил у дежурного:

— Мой Муравьев… у вас там… натворил что-то?

— А то! — отозвался взволнованный голос. — Натворил, и еще как! Трое лежат!