Фюнфкиндер

Власыч по-прежнему косился злым взглядом, но больше не задевал. Только ворчал иногда:

— Постойте, вот убежит, карателей приведет, тогда вспомните мои слова, да поздно!

Ленька посмеивался. Он готовил еще один сюрприз — починял вместе с Фюнфкиндером рацию, снятую с самолета. Вот будет чудо, когда станут слушать Москву!

У ребят с Фюнфкиндером завелись и не такие тайны.

Однажды девчонки, набрав грибов, отправились в большое село Муравьево добыть хоть немножко соли.

Там была немецкая комендатура, стоял гарнизон, в каждом доме солдаты. Они бойко выменивали на мыло, соль, иголки и зажигалки сало, масло, яйца и посылали домой.

Страшновато было ходить туда партизанским семьям, но все же пробирались и выменивали что надо. У некоторых была там родня, у других знакомые.

Заметив, что немец сильно тоскует по своим детишкам, ребята уговорили его написать в Германию письмо, что, мол, жив-здоров и надеется увидеться после войны. А девчонки это письмо доставили в Муравьево, а там сумели его опустить в германскую фельдпочту. Фюнфкиндер повеселел. Даже песни стал петь потихоньку. И обучил Манечку, которая напоминала ему младшую дочку — такая же беленькая, — немецкой песенке про елку: «О танненбаум, о танненбаум».

А Ленька уже болтал с ним по-немецки, с каждым днем все быстрее. И вдруг ужасное событие потрясло лагерь.

Случилось это неожиданно в один ясный тихий день.

Девчонки пошли по ягоды, а Ленька вместе с партизанами на разведку. Фюнфкиндер, как всегда, оставался дома и чего-то мастерил.

Возвращаясь тайными тропками с разведки, партизаны вдруг услышали стрельбу со стороны Волчьей пасти — так называлось страшное болото, поглотившее немало заблудившихся телят, коров и овец, красавцев лосей, говорят, и людей.

Непроходимое это болото по виду было обманчивым и даже заманчивым. Поверх трясины росла такая мягкая, такая нежная зеленая травка — так и тянет: пробеги по ней босиком, приляг, поваляйся.

Но горе обманутым! Под тонким травяным покровом скрывалась бездонная трясина, наполненная липкой тиной. Провалишься — и поминай как звали.

Почему на болоте стрельба? Кто-то просит помощи, наверное? Надо узнать, что случилось?

А случилось там вот что.

Девчонки в поисках самой лучшей, самой сочной ежевики вышли к берегам болота и вдруг увидели в Волчьей пасти немецкий самолет. Вернее, один хвост его, торчавший вверх. Самолет как ткнулся, так и пошел носом вниз в трясину. Наверное, фашистские летчики приняли болото за ровную лужайку и, беды не зная, спланировали на нее. То ли моторы у них забарахлили, а может быть, подбили их в пути.

И вот смотрят девчонки — на хвосте лепятся немецкие летчики и пассажиры. Вначале показалось смешно. Большие такие дяденьки, в мундирах, при оружии, а трусятся, как зайчишки на коряге, застигнутые половодьем.

А потом обеспокоились девочки: засосет ведь их в болото. Жалко им стало — погибнут люди мучительной смертью.

Лесная партизанская детвора — народ сообразительный. Перешептались девчонки и решили немцев в плен взять и привести в лагерь, как Ленька Фюнфкиндера. То-то будет диво!

Девчонки в поисках ягод не раз рисковали лазить по трясинам, знали, как зайти и как выбраться. Быстро сплели из ивовых прутьев две пары болотных лыж. Интересные такие — для рук и для ног, чтобы ползать на четвереньках, тогда не опасно. И вот Манечка — она была всему делу заводилой — тронулась на выручку.

На всякий случай белый платочек на прутик повязала, как парламентер, размахивает им и смеется. И подружки, из кустов выглядывая, хихикают.

— Маня! Манечка, ты им по-немецки спой. Песенку. А то испугаются «рус партизан». Палить начнут. Пой, Манечка!

И Манечка, подойдя поближе, запела, как выучил Фюнфкиндер:

— «О танненбаум, о танненбаум…»

И весело подружкам и страшно за Манечку. Все же — к фашистам идет…

Правда, немцы разные бывают, а вдруг эти не такие, как Фюнфкиндер. Ну да зачем же им убивать Манечку, если она их выручать хочет?.. Маленькая, не тронут…

А главное — по-ихнему говорить может: и «данке зер», и «гутен таг», и все такое… Объяснит, что вреда им не будет, спасутся, если будут выползать по одному, без оружия…

Манечка поет — и немцы молчат. Тревожно что-то стало девчонкам, затаились, глядят. Не звери же они. Звери и те детей не трогают. Только бешеные волки… Манечка, — ничего, идет себе бесстрашно. Ближе, ближе…

Вдруг как грянет стрельба. Так она и повалилась, Манечка. Закричали девчонки, как подраненные, и бросились бежать. Вот тут и наткнулись на них партизаны.

Чернее тучи пришли они в лагерь. А Власыч весь белый стал… Увидел это Фюнфкиндер, и сердце у него сжалось, дыхание перехватило.

Когда узналось — плач поднялся в лагере ужасный. Плакали по Манечке все. Даже Ленька, презиравший слезы.

Держался только Фролов.

— Такое преступление не может пройти безнаказанно. Сейчас мы устроим суд, товарищи, — сказал он.

Выбрали заседателей от всех поколений — от девчонок и мальчишек, от стариков и старух и представителем от немецких солдат — Фюнфкиндера. Объяснили ему это и засели.