Фюрер как полководец

Сам рейхсминистр вооружений и в послевоенные годы скептически относился к созданию атомной бомбы. Он считал, что даже если бы Гитлер более лояльно относился к «еврейской физике», а ученые смогли бы к июню 1942 г. добиться достойных внимания результатов, «Урановый проект» все равно не был бы успешно завершен. По мнению Шпеера, напряженная ситуация, сложившаяся в немецкой военной промышленности, не позволила бы обеспечить ядерщиков необходимыми ресурсами.

Осенью он еще раз встретился с немецкими физиками-ядерщиками и обсудил возможные сроки создания ядерного оружия. Ученые, будучи людьми чересчур честными, сказали, что потребуется три-четыре года. Услышав это, Шпеер приказал прекратить все работы в этом направлении. Ему было понятно, что к тому времени война либо закончится, либо ее исход будет уже предрешен. В дальнейшем министр разрешил только разработку уранового реактора с целью получения энергии[68].

Темпы работ снизились, в «Урановом проекте» наметился явный хаос. Многие ведомства интересовались побочными прикладными вопросами, связанными с расщеплением материалов, и никого не интересовало создание ядерного оружия. Исследования велись без какого-либо четкого общего плана и финансировались по остаточному принципу самыми различными правительственными, военными и получастными структурами, такими как имперское министерство науки, воспитания и народного образования, Общество кайзера Вильгельма, Главное управление четырехлетнего плана, Управление армейского вооружения, наконец, даже рейхсминистерство почты, во главе которого стоял большой поклонник фундаментальной науки Вильгельм Онезорге.

Военный историк Дэвид Ирвинг считал, что два обстоятельства противодействовали быстрому развитию нацистского «Уранового проекта»: «Первое – то, что во все время его существования проектом руководили сами ученые; второе – то, что упор во всех работах неизменно делался на теорию, а не на практику». Американские специалисты после войны сделали схожий вывод: «В немецких научных кругах нередко шли на хитрость и, пользуясь некомпетентностью ответственных руководителей, добивались возможности проводить научные исследования, которые выдавались за исследования военного характера, но которые зачастую не могли оказать в войне ни малейшей помощи». Но главная причина заключалась все же в отсутствии серьезного интереса к атомной бомбе у фюрера. Будь он увлечен ей, так же как ракетами, все вышеуказанные проблемы быстро были бы решены.

Летом 1943 г. произошло еще одно определяющее событие, замедлившее темпы работ. Прекратились поставки вольфрама из Португалии, необходимого для производства отдельных видов боеприпасов для армии. Тогда Шпеер принял решение использовать вместо него уран. На военные заводы было передано 1200 тонн урановой руды[69].

5 августа 1944 г. в беседе с начальником ОКВ Кейтелем, министром Риббентропом и румынским маршалом Антонеску Гитлер в весьма туманных выражениях намекнул на атомную бомбу. Он рассказал присутствующим о работах «над взрывчатым веществом, разработка которого уже доведена до стадии экспериментов». Фюрер уверил Антонеску, что в Германии созданы четыре новых вида вооружения. О двух из них теперь знали все, это ракеты «Фау-1» и «Фау-2». Гитлер сказал: «Другой вид оружия обладает столь огромной мощью, что один удар таким оружием уничтожит все живое в радиусе трех-четырех километров». Видимо, тут он намекал на ядерное оружие. Никто никогда не узнает, что имел в виду фюрер, упоминая некий четвертый вид оружия, возможно, нервно-паралитические газы нового поколения или что-то другое.

Постоянно ухудшавшееся положение Германии в 1944 г. сказалось и на «Урановом проекте». Заводы, задействованные в производстве необходимого оборудования и материалов, были повреждены в результате воздушных налетов, некоторые научные лаборатории пришлось эвакуировать. В результате, согласно официальным данным, немцам так и не удалось приблизиться к созданию атомной бомбы.