Фюреры, Книга III - Общая теория фашизма

Сегодня фашизм отступил на последний рубеж, загнан в угол, в тупик: фашизму ныне, чтобы быть реальной силой, остается спекулировать только на одной идее - идее свободы. Другие идеологические прикрытия уже не срабатывают с должным эффектом. Самый наглядный пример такого рода - Россия.

Никогда еще в политической истории не было фашизма столь рафинированного, столь интеллектуального, столь изощренно замаскированного идеологически, так искусно оперирующего пропагандистскими мифами. Этот фашизм особо опасен тем, что избрал в качестве идеологической наживки идею свободы, рыночной экономики, и умело использует эту идею как крючок для ловли душ.

В России, по горло сытой свинством тоталитаризма, именно на этот крючок - если умело подвести и подсечь - можно поймать больше всего народу.

Это "мягкий", это "умный" фашизм. Это -"фашизм с человеческим лицом" Он отнюдь не жаждет крови, предпочитает завораживающее мурлыканье, готов взять в долю, поделиться с кем угодно деньгами, синекурой, даже частичкой власти лишь бы ему не мешали и дальше подгребать под себя Россию. Этот фашизм даже бравирует своим как бы избыточно либеральным отношением к политическому противнику.

Но едва только парламент проявил волю к сопротивлению, предпринял действия, с целью притормозить, укоротить размашистый шаг все более наглеющей исполнительной власти, не желающей считаться ни с кем и ни с чем, стоили только наметиться признакам более или менее грамотного идеологического контрнаступления - через "Парламентский час", "Российскую газету", а вицепрезиденту - раскрыть свои чемоданы с "компроматом", фашизм немедленно показал клыки. Либеральное мурлыканье сменилось совсем другими звуками.

"Антинародная клика..." "Народ проклянет преступников..." "Банды погромщиков и убийц..." "Коммуно-фашистский мятеж..." "Красная мразь..." и, наконец, апофеоз -"Раздавите гадину!"

"Аромат" этого стиля, этой лексики неповторим и неподражаем, его ни с чем нельзя спутать.

Тем, кто в кровавые октябрьские дни трепетал в "праведном гневе", сыпал проклятиями, кто потерял способность к адекватной' политической самооценке, следует посмотреть на себя - в зеркало самого страшного для России времени:

"Правда", 22 августа 1936 г.: "Все сильнее звучит гневный голос народа: вечное проклятие главному организатору фашистской банды..."

"Правда", 21 января 193^ г.: "Маска сорвана. Под нею - морда фашистского зверя". "Правда", 25 января 1937 г.: "Раздавить гадов!" В адрес парламента можно высказать очень много серьезных упреков. Политическая бездарность Хасбулатова и Руцкого, допустивших, чтобы демократию и законность "защищали" Ампилов и Ачалов, Макашов и Баркашов - не поддается описанию.

Но самый бездарный парламент предпочтительнее самого талантливого диктатора.

Ибо для того, чтобы сменить парламент, нужны выборы. Они состоялись бы, на законной основе, раньше или позже, и если позже - то не было бы в этом никакой катастрофы.

Чтобы свергнуть диктатора, или даже "просто" авторитарный режим, нужны жертвы. И они уже есть, пока - несколько сотен трупов.

Теперь "демократам", как бы они не напрягались в попытке свалить вину с себя на других, однажды придется ответить за эту кровь - неизбежно. И можно не сомневаться - они сделают все, чтобы время отвечать наступило как можно позже, или же не наступило никогда. Для этого "демократам" требуется одно удержать власть.

Будут удерживать до последнего, любыми средствами. Здесь возможны два основных варианта. Первый, разумеется, предпочтительнее для нашего "либерального фашизма": путем нахального использования созданных "демократами" преимуществ в предвыборной ситуации, через дальнейшее нагнетание идеологической истерии на тему "красно-коричневой угрозы", - или же о тайных союзниках коммунистов в госаппарате (читай - "вредителях") и т.п., добиться решающего успеха на декабрьских выборах и, таким образом, еще на несколько лет удержать власть как бы законным порядком.

Способность "мягкого фашизма" достигать своих целей с минимальным применением грубой силы нельзя недооценивать. Нашим придворным политологам, напрягающим свои могучие интеллекты в попытке оправдать "демократический путч", как до Луны далеко до американского прокурора Джима Гаррисона, который пытался провести объективное расследование обстоятельств убийства президента Кеннеди и был остановлен силами, располагающими огромной, хотя чаще всего незримой властью - в условиях демократического, по его основным атрибутам, государства. Силами не демократическими, а вполне фашистскими по их сути. Тридцать лет назад этот американец, отнюдь не политолог по профессии, писал: