Физик на войне

В позиционной войне мы, как правило, находились позади передней линии пехотных окопов. В маневренных же условиях не раз доводилось непосредственно сталкиваться с противником. Хорошо помню нашу первую настоящую разведку. Это было в августе 41-го. Получил задание установить местонахождение противника. Наших войск поблизости не было. Ночью на полуторке с разведчиками отправились в путь. С нами «искать приключения» вызвался политрук дивизиона Соловьев. Едем, как и положено было тогда, не включая света. В первой деревне спрашиваем, были ли немцы. Нет! В следующей деревне — то же самое. А в третьей немцы побывали, но ушли. Стрельбу слышали по соседству. Надо удостовериться, что соседнюю деревню занимают немцы. Не доезжая до нее, останавливаем машину. Мы с политруком и двумя разведчиками отправляемся дальше пешком. Соловьев вдруг предлагает: «Давайте разобьемся по одному, зайдем с четырех сторон и откроем пальбу. Вот немцы всполошатся!» Я, конечно, отвергаю столь «блистательную» идею. Он и не настаивает. Свернули с дороги и по полю приближаемся к задворкам. Яркая луна, мы — как на ладони. Все тихо. Вдруг выстрел и трассирующая пуля летит в нашу сторону. За ней вторая, третья. Вот она, немецкая бдительность! Из посадки, совсем рядом, ударил пулемет. Обратил внимание на необычный, металлический отзвук. Бросаемся на землю. Стрельба продолжается. Мучительно думаю, что же делать. Лежать, чего-то ожидать бессмысленно. По-пластунски уползать — далеко не уйдешь. Даю команду: открыть огонь наугад, затем врассыпную убегать. Так и сделали. Политрук, как держал в левой руке гранату, так в горячке ее и бросил. Она разорвалась совсем неподалеку. Хорошо еще, что на ней не было оборонительного чехла, который дает массу осколков. А так никто из нас не пострадал. Шок быстро проходит и мы, все еще возбужденные, посмеиваясь над своими переживаниями, направляемся к машине. Вдруг — выстрелы, крики «стой». Неужели немцы сумели устроить засаду? Нет, это наши, те кто оставался. Услышав звуки скоротечного боя, подумали, что нас захватили немцы, и на всякий случай заняли оборону. Хорошо еще, что не уехали! Потом, уже днем, когда мы вели наблюдение за этой деревней, стала понятна причина того металлического отзвука: это стрелял немецкий броневик. Видели, как он, дав пулеметную очередь, выехал из той же посадки и настиг двух наших оказавшихся там солдат. Тем не оставалось ничего другого, как поднять руки.

Теперь я сам удивляюсь нашей тогдашней лихости. А что, если бы в тех, первых деревнях уже были немцы? Могли и попасться. Как много позже в районе Каменки на Днепре попался командующий 44-й армией генерал Бабков вместе со всей своей свитой. В эту армию раньше входил и наш: полк. Генеральский кортеж по ошибке въехал в деревню, занятую немцами. Армию в одночасье расформировали. Был издан приказ, в котором основная вина за случившееся возлагалась на адъютанта командующего. Дескать, он был обязан знать обстановку и следить, куда едут. Нашли стрелочника! Вроде, самому высокому начальству это знать не обязательно. У нас же фактически получалось, что основной задачей адъютанта было распоряжаться функциями денщиков. К чести генерала надо сказать, что, как потом выяснилось, попав в плен, он вел себя достойно. И, во всяком случае, не подался к Власову.

Отступление

Пришлось отступать. Это не было неожиданностью. Не очень верили, что, как, заявлялось, воевать будем на чужой территории, да притом еще малой кровью. Но, что отступление зайдет так далеко, не предполагали. Помню, как кто-то из старших командиров сказал, что нам надо, во что бы то ни стало удержаться на Днестре. Иначе, не дай Бог, придется откатиться аж до самого Днепра! Это казалось немыслимым. А я сразу же подумал о своем родном Днепропетровске, где остались мои родные, друзья, где прошло мое детство, вся довоенная жизнь. Как мне дорог мой родной город! Неужели и ему грозит опасность? Перед войной мы с воодушевлением пели песню о любимом городе из кинофильма «Истребители». И свято верили, что он, наш любимый город, «…может спать спокойно и видеть сны, и зеленеть среди весны.» После того, как Днепропетровск захватили немцы, что произошло вскоре, у меня возникла к этой песне настоящая аллергия. Это был самообман! Не может больше спать спокойно наш любимый город. И потом, много лет спустя после войны, даже когда эту песню исполнял великий Поль Робсон, мне все еще было неприятно ее слышать.