ФИЗИКА И МУЗЫКА

Из-за несоответствия между величием замыслов и скудостью средств работа общества сводилась главным образом к декларациям, прожектам, мечтаниям. Шолпо сочинил тогда фантастический рассказ под грозным названием: «Враг музыки». Речь шла о «механическом оркестре» — машине, звучащей без музыкантов, по воле одного только композитора, но лучше любого оркестра. Описание этого автомата было дано очень подробно, даже слишком подробно для литературного произведения. Но, читая его сегодня, невольно восхищаешься богатством замысла и прозорливостью юного фантазера-изобретателя. Шутка сказать: в 1917 году Шолпо додумался до конструкции фотоэлектрического музыкального синтезатора, похожего в принципе на современные аппараты такого назначения (не пугайтесь непонятных терминов — в следующей главе они разъяснятся). Звучали в аппарате камертоны, возбуждаемые электромагнитным способом. В описании схемы фигурировали полупроводники (!), неведомые тогдашней науке приборы, называемые сегодня фото-сопротивлениями.

Автор не поскупился на восхваление фантастической машины. Она была способна на любые звукосочетания и технические пассажи. Она пела в естественном гармоническом строе, а не только в звукоряде рояля. Тембры стали неотличимы от гармоний, гармонии — от оркестровки...

Но манящая мечта оставалась не более чем мечтой. О попытке построить нечто похожее не могло быть и речи. Единственными инструментами «механизации» музыкального исполнения были тогда пианолы да автоматические рояли. С автоматическим роялем и возился молодой Шолпо, стараясь его усовершенствовать. Дерзкий замысел «механического оркестра» выглядел бесконечно далеким, неосуществимым и призрачным. Так было вплоть до изобретения оптической звукозаписи, тонфильма. И звуковое кино перевернуло все.

ГРАФИЧЕСКИЙ ЗВУК

Вспомните еще раз звуковую дорожку на тонфильмах системы Шорина. Это длинная строчка черных зубчиков. Если записан один инструмент — зубчики имеют одну форму, звук другого инструмента запечатляется иной формой зубчиков. В тонфильме очертания зубчиков звуковой дорожки получаются автоматически. Звучит, скажем, флейта, и по пленке бегут черные пологие волны. Заиграл кларнет — волны превратились в какое-то подобие прямоугольников.

Вот эту-то зубчатую дорожку и увидел в лаборатории Шорина Шолпо, пришедший туда осенью 1929 года вместе со своим старым знакомым, «леонардовцем» Арсением Авраамовым, для консультации по первому советскому звуковому фильму «План великих работ». Шорин давал объяснения, подробно рассказывал о своей системе звукозаписи.

И вдруг кому-то из посетителей (впоследствии Шолпо и Авраамов так и не вспомнили, кому именно) пришла в голову удивительно простая мысль: а что, если рисовать эту самую звуковую дорожку? Рисовать! Пусть она не возникает самопроизвольно, а будет сделана рукой человека! Нанести тушью строчку зубчиков, а потом пустить в шоринский звуковой проектор. Что тогда получится? Получится звук, который прежде никогда не звучал, который не издавался никаким музыкальным инструментом. Это будет уже не запись, а творение, искусственное приготовление звука. И не тут ли спрятан клад — волшебный «самозвучащий оркестр»?

В самом деле, нарисуем на пленке черные волны — зазвучит несуществующая флейта, нарисуем строку прямоугольников — заиграет несуществующий кларнет. Ну, а если нарисовать не волны, не прямоугольники, а какие-нибудь елочки или шахматные фигурки — что тогда зазвучит? Наверное, какой-то новый, никому не ведомый голос!

И им можно вести любую мелодию — в каких угодно натуральных интервалах, а не обязательно в традиционном звукоряде рояля. Ведь здесь нет клавишей, нет заранее установленных границ высоты тона. Густоту зубчиков дорожки (а стало быть, и высоту «нарисованных» звуков) можно менять как угодно! А гармонии? Становятся доступными любые сочетания звуковых частот — их надо просто нарисовать вместе, скажем, несколько дорожек одна над другой.

Дух захватывало от нагрянувшего открытия.

Шолпо, самый экспансивный из всех присутствующих, решил тотчас проверить идею, тут же нарисовать искусственный звук. Но чем? Зубчики такие маленькие, что их не сделаешь пером. Ничего, можно попробовать булавкой. Шолпо склонился над пленкой.

Вот нацарапана первая в истории музыки дорожка синтетических звуковых импульсов. Вот пленка вставлена в проектор. Чу! Началось!

Первооткрыватели, грустно улыбнулись из громкоговорителя шел какой-то противный скрежещущий свист.

Да, далеко от красивой идеи до ее воплощения.

ИСТОКИ И ПРОБЫ

Шолпо был ленинградцем, Авраамов — москвичом. Вскоре они расстались и начали работать над синтетическим звуком независимо друг от друга.