Физики и лирики: истории из жизни ученых и творческой интеллигенции

Пешая тропа начиналась тут же, недалеко от дома Мессбауэра. Едва на нее ступив, Юра с Рудольфом замыкались друг на друге, продолжая свои бесконечные диспуты-споры, а мы с Кристалл могли спокойно наслаждаться видами потрясающей природы. Тропа проходила вдоль реки Иссы, протекающей в глубоком ущелье внизу под нами. Каменистые обрывистые откосы с той и другой стороны поблескивали на солнце выходами сланца, или еще какого-то минерала, и напоминали мне Кавказ, где в ранней нашей молодости нами было пройдено столько маршрутов! Так же, как и там, предгорья сплошь покрыты лесом – здесь в основном это бук с его ярко-зеленой, будто бы лакированной листвой и серыми, как слоновьи ноги, гладкими стволами. А подлесок, ближе к опушке леса, полыхает цветущими кустами рододендронов, шиповника, малины, ежевики.

Вскоре, за поворотом тропы, перед нами корчма, и как же можно в нее не зайти?! Мы в нее заходим и с большим аппетитом поглощаем баварскую еду, – если корчма расположена вблизи озера или реки, нам обычно предлагают форель, ну, а здесь нам приносят неизменный «Швайненбратен», без него обойтись невозможно!

Но чаще всего мы отправлялись в путешествия на машине. Как правило, за рулем был Рудольф. Он вел машину, как заправский шофер, не переставая с заразительным смехом рассказывать разные смешные эпизоды, связанные с его поездками в нашу страну. Поводов для юмора было предостаточно, причем временами с оттенком грусти и недоумения.

Вот, например, АН СССР присуждает ему, как выдающемуся ученому, медаль им. М. В. Ломоносова, а визу на въезд в Москву для получения награды ему не дают. Волынка с оформлением визы, переговоры с посольством невозможно затягиваются… Хотелось бы знать, чего в данном случае опасались наши власти?

«Хай лайт оф май биинг ин Москау» Рудик считал незабываемый конфуз на церемонии присвоения ему звания «почетного академика АН СССР». В огромном торжественном зале приемов Академии наук при большом стечении народа академик Анатолий Петрович Александров, Президент АН СССР, открывает футляр, где должна была находиться грамота, которую он намеревался зачитать вновь посвященному в высокий сан иностранному члену академии, – но футляр оказался пустым. Грамоту положить в него забыли. Академик Анатолий Петрович Александров в полной растерянности. Он буквально потерял дар речи. Повисает зловещая пауза… А затем, конечно, раздается громовой смех! Это был грандиозный прокол! Рудольф смеялся до слез! В коллекции его историй, которые происходили с ним в Москве, этот эпизод занимал самую почетную первую строку.

Тем временем мы приезжали в какой-нибудь невероятной красоты замок, крепость, монастырь или уникальное природное место. И в очередной раз восхищались богатством исторического наследия Баварии и любовались окружающим нас ландшафтом.

В этих поездках случались незабываемые происшествия.

Однажды мы попали в монастырь, затерявшийся в лесистых лощинах предгорья Альп, где-то на самой вершине холма. Снизу, где была стоянка для машин, были видны лишь шпиль и две конусообразные башни. Указатель говорил: «Не проходите мимо! Наверху находится францисканский монастырь. Поднимитесь туда, и да снизойдет на вас Божественная благодать!» Наверх, к монастырю вела проложенная по заросшему густым лесом холму узкая, крутая и довольно длинная лестница, огороженная толстыми, гладко обструганными жердями. На каждом повороте лестницы была площадка со скамейками. Это было далеко не лишнее, поскольку подъем был на самом деле не из легких. Наконец, мы вышли на обширное плато и поняли, что не зря карабкались по этой нескончаемой лестнице, – нам открылось поразительное зрелище – величественное и суровое здание монастыря с узкими, как бойницы, окнами, при нем католический храм и приземистый дом из белого камня – монастырская трапезная. Все это обнесено такого же белого камня оградой. Каким образом предыдущие поколения смогли возвести этот комплекс на такой высоте, в этом необитаемом месте, и не изувечить окружающую природу – оставалось загадкой.

Человек в рабочей робе и теплой шапке, так как было прохладно, открыл нам кованую тяжелую калитку. При этом мы заметили, что он был в сандалиях на босу ногу. Он нас оглядел с ног до головы и вдруг кинулся с объятиями к Кристалл.

– О, гнедиге фрау! Как я понимаю, вы тоже принадлежите к ордену францисканцев! – воскликнул он, не спуская глаз с ног смущенной Кристалл. Мы тоже поневоле посмотрели на ее ноги, – она была в сандалиях, обутых на босу ногу.

Сказать про нашу подругу Кристалл, что она одевалась в демократическом стиле, – это значит ничего не сказать. Иной раз при взгляде на ее наряд я просто терялась в догадках: в каких тайных закромах западногерманской торговли смогла она откопать те вещи, которые были на ней надеты?