Физиогномика

О темпераментах

Сангвиник почти идеален, и лишь только расстояние ото рта к носу чуточку коротковато.

Однако я не тороплюсь с выводами. Прежде, чем поделиться с кем-либо своими открытиями, и прежде, чем самому уверовать в непреложность найденных законов, нужно подвергнуть их испытанию, проверить в деле, причем неоднократно.

Я отправляюсь в свет и неожиданно встречаю там совершенно незнакомого мне человека. Едва взглянув на него, я не могу удержаться от предположения, что ум, скорее всего, — не главное его достоинство.

Почему? Я узнаю в его лице запомнившиеся мне характерные черты глупца. Это — жестоко, думаю я про себя, и, возможно, я несправедлив к этому человеку.

Он открывает рот — я краснею: подобной галиматьи мне еще не доводилось слышать. Он умолкает — мне не случалось видеть, чтобы чье-либо молчание выглядело столь нелепо. Речь идет о серьезных предметах, его лицо расплывается в самодовольной гримасе, он кивает в знак одобрения, делая это совершенно не к месту, и я невольно вспоминаю выражение самодовольства на лицах всех идиотов, которых мне довелось наблюдать до этого.

Хвалят — он неодобрительно трясет головой.

Наконец он произносит нечто совсем несуразное, и тогда я определяю, к какому рангу глупости его следует отнести: первому, второму или третьему.

Моя уверенность в своих силах возрастает. Но вот я вновь встречаю человека, который, как мне кажется, должен принадлежать к одному из установленных мной типов. Однако его речь разумна. И так же, как предыдущий вызывал у меня жалость, этот вызывает невольное восхищение. Мне становится стыдно.

А что, если от него не ускользнуло высокомерное выражение моего лица, и он догадался, как плохо я подумал о нем вначале? Но еще больше мне стыдно перед самим собой! Как? Едва увидев его, я почитал себя знатоком — теперь я вижу, что ошибался. Как же так? Ведь данная черта действительно относится к найденным мною первому или второму классу!

Возможно, виной всему ограниченные природные данные и недостаточное образование, полученное в первые годы жизни? Однако прилежание и упорство в последующие годы сделали свое, и данному лицу удалось с лихвой наверстать упущенное? И все же в юном возрасте — мускулы еще мягкие, восприимчивые, образовавшиеся тогда складки оказались слишком прочными и не разгладились до сих пор.

У него — безобразно свисающая вниз мясистая губа. Однако вполне возможно, что она — результат травмы, полученной в результате несчастного случая. Наряду с этим у него немало черт положительного свойства; глаза, лоб, жесты говорят в его пользу, но еще более его тонкие глубокомысленные замечания, его продуманные и верные суждения.

Так я учусь крайней осмотрительности и заставляю себя воздерживаться от поспешных и неверных решений. Я понимаю теперь, что для того, чтобы сделать тот или иной окончательный вывод, одной черты недостаточно, необходимо сопоставление различных черт вместе.

Тем временем я не перестаю упражнять свой глаз в умении изучать человеческие лица на предмет их подобия и различия. Я вновь возвращаюсь к своему первому опыту, трудно было бы найти более подходящий. Природа отказала этому человеку в уме, это должно было бы меня ужаснуть, однако я радуюсь, так как во мне достаточно зла для этого, радуюсь тому, что, как мне мне кажется, я нашел ключ глупости.

Люди и животные

Перед вами несколько рисунков животных и человеческих физиономий, скопированных с физиогномических образцов Джованни дела Порта.

Я иду в свой кабинет, моя совесть меня упрекает: ты жертвуешь сердцем в угоду рассудку и человеколюбием ради науки. Мне становится стыдно, и я и слышать не хочу ничего о физиогномике. Однако мое колебание не длится долго, я не могу поверить, чтобы эта наука была не угодна Богу или греховна в своей основе.

Мудрость Создателя человеческих лиц проявляется в их бесконечном разнообразии, знаки этого разнообразия различными путями способствуют укреплению связей внутри человеческого сообщества. Я стремлюсь понять эти знаки и их классифицировать — разве может это быть не угодно Создателю?

Однако мне не следует начинать с того, где мне надо остановиться и где, возможно, мое сердце окажется в опасности. Мне не следует начинать с отыскания признаков зла и глупости.

Я хочу найти разум и добродетель, открыть своему сердцу доступ к источнику самых изысканных удовольствий, я хочу изучать физиономии людей разумных и добродетельных.

Я хочу увидеть, каковы будут форма, пропорции лица, отдельных мускулов, положение, жесты, огонь в глазах, движения губ, наблюдаемые в тот момент, когда крупный ученый решает трудную проблему или когда он взвешивает ложную догму на весах четких понятий, когда благочестивый христианин говорит о Боге, вечности и о добродетели, или, что еще важнее, когда он действует. Вот когда я хочу слышать этого добродетельного и благочестивого человека, о котором мне известно, что на его сердце и его мудрое знание жизни можно положиться.