Физиогномика и выражение чувств

Иезуит Никеций, обладавший наибольшей эрудицией из всех писавших в XVII веке о физиономике, ссыпается в своих сочинениях на 129 авторов, не включая сюда, по его словам, «священное писание, которое, по выражению Оригена, есть итог всех наук». Из числа этих авторов он цитирует: святых – Амвросия, Григория Великого, Григория Назианского, Григория Нисского, Иеронима, Августина, Петра Дамиенского, Фому Аквината; философов и богословов – Аристотеля, Платона, Кардана, Сенеку, Тертуллиана; историков – Ксенофонта, Страбона, Плутарха, Тацита; поэтов – Аристофана, Ювенала, Лукана, Люциана, Марциала, Петрония; натуралистов и врачей – Аверроэса, Авиценну, Гиппократа, Цельса, Галенаи Плиния[7].

Семнадцатый век был золотым веком физиономики астрологической и полуастрологической. В то времена особенно сильно сказывалось пристрастие ко всему таинственному и к разным снадобьям мнимонаучного изобретения. Испанский писатель Жером Кортес, уроженец Валенсии, в своей занимательной книге наивно утверждает, что «физиономия есть ни что иное, как гениальное и тонкое научное воспроизведение природы человека и что по ней можно узнать хорошее или дурное телосложение, добродетели или пороки человека, если рассматривать его как животное»[8].

Чтобы оправдать это определение, добродушный Кортес, после рассуждений о физиономии, трактует и о других интересных предметах, как, например, о превосходных свойствах розмарина (Tratato segundo de las excelencias del Romero у su calidad), восхваляет водку и приводит массу рецептов, между прочим, рецепт порошка из лягушек—«que tiene virtud de soldar las venas rompidas у un imguento preciosissimo para sonar toda fistola y llaga vieja, у otros males» (который обладает свойством заживлять порванные вены и служит превосходною мазью для излечения всяких фистул, застарелых язв и др. болезней).

Сочинений по астрологии человеческих судеб очень много. В них находим мы самые странные, самые нелепые выводы, точно книги эти писаны каким-нибудь сумасшедшим или пьяным человеком. Достаточно, для примера, упомянуть, что Кардан в своем сочинении[9] пускается в самые странные прорицания, не только относительно характера, определяемого по чертам лица, его морщинам и пятнам, но даже относительно всех событий, имеющих приключиться с известным человеком в течение всей его жизни.

На своих изображениях астрологического лица он проводил на лбу семь горизонтальных линий, посвященных, считая по порядку сверху вниз: Сатурну, Юпитеру, Марсу, Солнцу, Венере, Меркурию и Луне. Смотря по тому, какими окажутся эти линии на известном лице, – прямыми, кривыми или пересекающимися – и предсказания будут различны. На одной из таких фигур, например, изображен человек, которому, судя по его линиям на лбу, предстоит повешение или сожжение; на другой изображается человек, который непременно должен быть tristis et vitiosus (печального нрава и порочным).

Софизм, послуживший основанием к построению астрологической физиогномики, Де-ла-Шамбр[10] излагает так:

«Без сомнения, голова представляет собой небо в уменьшенном виде: как и небо, она имеет свои светила и своих духов. А так как мы можем наблюдать звезды, их положение и движение, не зная ни их природы, ни причин их размещения в пространстве, то мы в праве составить себе такое же понятие и обо всех частях лица».

Де-ла-Шамбр был писателем здравомыслящим; несмотря на то, что он жил среди астрологов и хиромантов[11], он все же восставал против предрассудков своего времени и решился, хотя и не без робости, написать особую главу о том «как следует относиться к хиромантии и метопоскопии». Здесь он не все отвергает, но и не все принимает; и в заключение говорит, что надо избегать преувеличений и что, хотя и есть в астрологии много верного, но не так много, как это утверждают астрологи и хироманты.