Физиогномика и выражение чувств

Для тонкой эстетической оценки в этом отношении существуют, однако же, некоторые руководящие идеи, общие всем европейцам или, вернее сказать, всем людям высшей расы. Нам нравятся волосы редко встречающихся цветов, крайних оттенков, или такие, которые, соединяя в себе разнородные оттенки, сразу производят несколько впечатлений. Вот почему мы ценим волосы пепельного цвета и белокуро-рыжеватые (редкий цвет), черные как смоль и ярко-каштановые; наоборот, неопределенно-русые и неопределенно-темные волосы нам не по вкусу. Рыжие волосы, хотя и редко встречающееся, не нравятся почти никому, так как это тип почти уродливый, всегда сочетающийся в представлении с двумя отвратительными вещами: потом противного запаха и бесчисленными пятнами на коже.

Волосы могут быть так длинны, что превышают длину тела, или так коротки, что имеют лишь несколько сантиметров длины. У арийцев и семитов бывают длинные волосы; у народов, имеющих курчавые волосы, последние в тоже время и коротки. Андалузцы, испано-американцы и женщины Парагвая славятся длиною своих волос. В Сальте я знал одну очень красивую даму, у которой волосы достигали пяток и даже переходили за них на один дециметр; в Парагвае я видел молодых девушек, которые могли завертываться в свои волосы и без всякой другой одежды считать себя достаточно прокрытыми.

Длина волос не зависит от их количества или, по общепринятому выражению, от их густоты. Эту густоту, однако же, нельзя определить верно с первого взгляда, так как толстые волосы занимают больше места, чем тонкие, что и может ввести в ошибку. Вообще блондины имеют больше волос, чем брюнеты; шатены занимают между ними средину.

После пятидесяти лет волосы в большинстве случаев начинают выпадать, причем появляется физиологическая плешивость. Иногда, впрочем, волосы сохраняются до глубокой старости. Негры, папуасы, американцы делаются плешивыми реже и позднее европейцев, которые лысеют иногда в тридцать лет. Женщины, у которых волосы длиннее наших, сохраняют их также дольше и почти никогда не делаются совершенно плешивыми.

Поперечный разрез волоса под микроскопом не всегда представляет одинаковую форму. Несколько лет тому назад Pruner-Bey и Ружон полагали, что по различию формы поперечного разреза волоса можно определить все человеческие племена. Но при более внимательном исследовании все антропологи пришли к убеждению, что эти два врача ошибались, приняв за постоянное и естественное явление то, что составляло лишь результата способа перерезки волоса[42]. В настоящее время известно, что курчавые волосы имеют поперечник эллиптический, а прямые – круглый. Между этими формами есть, много промежуточных.

Смотря по вкусу, предпочитают то прямые волосы, то вьющиеся; но мы обыкновенно не терпим волос курчавых, шерстистых, потому что с ними связывается представление о некоторых чертах низших рас.

Bory de Saint-Vincent разделял людей на расы лейотрихические, т. е. с гладкими волосами, и на расы улотрихические– с волосами курчавыми. Позднее антропологи подразделили курчавые волосы на эриокомические (с равномерной рассадкою, как у негров) и на лофокомические (с прерывистой рассадкою, как у готтентотов, негритосов и бушменов); но Топинар показал, что такое подразделение не основательно. Если расчесать гребнем курчавые клочки лофокомов и обрить волосы, то будет ясно видно, что корни волос рассеяны у них равномерно по всей поверхности черепа, без всяких следов островков и кустов, о которых говорилось в этнологических и антропологических сочинениях[43].

Курчавые волосы негра очень тонки; корни их меньше и сидят менее глубоко, чем у всех прочих племен.

Пфафф[44], измеряя среднюю толщину волос у человека, пришел к следующим результатам:

11 лет назад мною написано было относительно эстетики и поэзии волос несколько прочувствованных строк, которые, с позволения читателя, я намерен здесь воспроизвести. Надеюсь, мне извинят такую кражу, которую сам хозяин производит у себя самого.

Глаз – это окно души; в губах может быть сосредоточено столько красоты, что ее хватит на то, чтобы убить или спасти человека; на лбу может блистать гений до того ярко, чтобы заставить сказать, что в человеке есть божественное начало; подбородок уже сам по себе может обнаруживать беспредельную доброту и кротость; туловище своими гибкими движениями способно обнаруживать силу и любовь; волосы же, которые не говорят, но и не лгут, и которым природа отказала в чувствительности, могут во сто крат увеличить все прочие виды красоты и в своих бесконечных лабиринтах скрывать столько поэзии, сколько в состоянии человек постигнуть и создать.