Физиогномика и выражение чувств

Я поставил себе раз и навсегда правилом – строго отделять положительные наблюдения от всевозможных смелых догадок и остроумных предположений, заслонявших до сих пор дорогу к научному исследованию. Я хотел бы таким образом отмежевать область знания от области фантазии. Человеческое лицо интересно для всех; ведь это – книга, которую каждый волей неволей должен читать ежедневно и ежечасно. Психолог и художник найдут в этом сочинении отчасти новые факты, отчасти уже известные, но истолкованные сквозь призму новых теорий. Быть может, ему удастся также уяснить некоторые новые законы, управляющие человеческой мимикой.

Рисунки, передающие жесты, волнения или эстетические типы, принадлежат Гектору Хименесу, известному ваятелю и искусному живописцу карикатурного жанра. Я дал только идею рисунков; но художник выполнил их совершенно свободно, согласно своему вдохновению и, следуя внушениям собственной плодовитой фантазии, которая угадывала, можно сказать, почти схватывала мою мысль. В рисунках этих следует искать только проявление искусства, освещающего и уясняющего предмет. А не математическую правильность линий, передающих оттенки, которые могут быть воспроизведены только фотографией.

Я счел нужным сделать оговорку с той целью, чтобы от приложенных к этой книге рисунков не требовали больше того, чем сколько они могут дать, и чтобы автору не была приписана та заслуга, которая принадлежит всецело художнику.

О наблюдении психических явлений (Введение, составленное автором для русского издания)

Что психическая сторона человека исследована еще очень мало – в этом никто не сомневается. Войдите в самую богатую библиотеку в мире, вы найдете там атласы, содержащие рисунки всевозможных растений и животных, но не отыщете ни одного такого, в котором были бы воспроизведены все формы человеческой красоты.

Самообольщение и обман вознесли на такую высоту природу человека, что разум и наблюдение не могли до нее добраться. Нужны были целые века и кровавые битвы для того, чтобы вырвать человека из сферы надменности и предрассудков и ввести его в скромную лабораторию науки, и самой величайшей дерзостью нашего времени была попытка применить к изучению человека те же самые приемы, какими пользуются при изучении электричества, теплоты, химического свойства.

Мы уже положительно знаем, что страсти и самые тонкие чувства суть такие явления, которые возникают в глубине нервных клеток и проводятся по длине нервных волокон, и что, не смотря на всю свою сложность, они подчиняются в проявлениях своих тем же самым законам, которые управляют материальным миром.

Если мы считаем нужным наблюдать, описывать и классифицировать явления, происходящие перед нашими глазами, то почему же при исследовании мысли и чувства нам следует избегать того метода, который применяется нами ко всем другим явлениям природы? Да и притом же, если для изучения гальванических батарей и электрометров мы должны были долго и терпеливо работать в лабораториях, наблюдая и производя опыты, то неужели для понимания механизма человеческого мозга нам достаточно послушать фантастических выдумок поэтов, которые мчатся на Пегасе своего воображения в бесконечных пространствах, где-то за пределами реального мира? Почему бы психологии ни сделаться такою же отраслью естествознания, как зоология и ботаника, и такою же экспериментальною наукой, как физика и химия? Ботаник составляет свой гербарий, малаколог – свой музей раковин; я же, психолог, отыскиваю явления психические и группирую их подобно тому, как это делают ботаник и малаколог.

Если я наблюдаю в течение многих лет различные формы выражения, которые может принимать человеческое лицо при различных страданиях телесных и душевных, и нахожу, что все это бесконечное разнообразие выражений можно свести к ограниченному числу типов, то я работаю в области естественной истории; и если мне удается, напр., констатировать, что одним и тем же искривлением лица может выражаться как оскорбленное самолюбие, так и ощущение горького вкуса во рту, то я работаю в области экспериментальной науки.

Таким образом, психология есть наука естественная и экспериментальная; а отсюда следует, что она должна идти тем же путем, пользоваться тем же методом и теми же критериями, как и физика, зоология, ботаника.