Физиология вкуса

Он никогда не приглашал к себе так называемых записных гастрономов, которые на самом деле всего лишь обжоры, чья утроба – сущая прорва и которые обжираются повсюду, поедая все и вся.

Он находил среди своих друзей, в трех первых категориях, сколько угодно приятных гостей: смакуя поистине с философским вниманием и посвящая этому занятию столько времени, сколько требуется, они никогда не забывали, что настает тот самый миг, когда разум говорит аппетиту: «Non procedes amplius»[207].

Нередко бывало, что торговцы съестным приносили ему первоклассные куски и предпочитали продать их ему по умеренной цене, уверенные, что блюда, приготовленные из этих кусков, будут съедены спокойно и вдумчиво и о них пойдет слух в обществе, благодаря чему репутация их магазинов только выиграет.

Количество гостей у г-на де Бороза редко превышало девять человек, да и блюд было не очень много, однако упорство хозяина в достижении своей цели и его отменный вкус в конце концов делали их превосходными. На столе всегда было то, что это время года могло предложить наилучшего – либо какую-нибудь редкость, либо первые созревшие плоды; а в обслуживании проявлялось столько заботы, что ничего сверх этого и желать было нельзя.

Беседа во время трапезы всегда была общей, веселой и часто познавательной; это последнее качество было обязано весьма своеобразной осмотрительности, которую проявлял г-н де Бороз.

Каждую неделю какой-нибудь выдающийся, но бедный ученый, которому он предоставлял пансион, спускался со своего восьмого этажа и вручал ему перечень тем, пригодных для обсуждения за столом. Гостеприимный хозяин старался держать этот перечень под рукой, и, когда злободневные темы начинали иссякать, он с его помощью оживлял беседу, а заодно прерывал политические споры, которые только мешают приему пищи и пищеварению.

Дважды в неделю он приглашал дам и старался устроить все так, чтобы каждая нашла себе среди приглашенных кавалера, который занимался бы исключительно ею. Такая предупредительность встречала одобрение в обществе, ибо даже самая суровая недотрога чувствует себя оскорбленной, когда остается незамеченной.

Только в эти дни были разрешены скромные партии в экарте, в остальные допускались только пикет и вист, игры серьезные, требующие вдумчивости, свидетельствующие о хорошем воспитании. Но чаще всего эти вечера проходили в непринужденной болтовне, перемежаемой новыми романсами, которым сам Бороз талантливо аккомпанировал, о чем мы уже упоминали и что неизменно вознаграждалось аплодисментами, к коим он вовсе не был безразличен.

В первый понедельник каждого месяца к г-ну де Борозу приходил священник, чтобы отобедать у своего прихожанина, находясь в полной уверенности, что ему будут оказаны всевозможные знаки внимания. Беседа в тот день велась в чуть более серьезном тоне, что, впрочем, вовсе не исключало безобидных шуток. Добрый пастырь не отказывал себе в удовольствиях этого застолья и лишь время от времени сожалел о том, что в каждом месяце всего один первый понедельник.

В этот же день юная Эрминия покидала пансион г-жи Миньрон[208], где содержалась; чаще всего эта дама сама сопровождала свою воспитанницу. При каждом посещении отчего дома в ней открывалась какая-нибудь новая прелестная черта; она обожала своего папеньку, и, когда он благословлял ее, целуя в склоненный лобик, никто в мире не был счастливее их.

Бороз беспрестанно пекся о том, чтобы расходы на его стол способствовали укреплению нравственности.

Он облекал своим доверием только тех поставщиков, которые были известны своей порядочностью как в отношении качества товара, так и умеренности цен; таких он хвалил и помогал им по мере надобности, ибо не раз говаривал, что люди, которые слишком торопятся сколотить себе состояние, подчас бывают не слишком разборчивы в выборе средств.

Его виноторговец довольно быстро обогатился, поскольку стало известно, что он ничем не разбавляет вино, – это качество было редким уже у афинян времен Перикла, да и в девятнадцатом веке тоже встречается нечасто.

Считается, что именно Бороз помогал своими советами Юрбену, ресторатору из Пале-Рояль. У этого Юрбена можно взять двухфранковый обед, за который в другом месте платят вдвое дороже; он идет к богатству верным путем, ибо толпа клиентов у него постоянно растет – как раз из-за умеренности его цен.

Кушанья, убранные со стола гастронома по окончании трапезы, вовсе не предоставлялись в распоряжение слуг, впрочем получавших щедрое вознаграждение; все, что сохранило прекрасный вид, по воле хозяина имело другое предназначение.

Будучи осведомлен благодаря своему месту в благотворительном комитете о нуждах и благонравии своих подопечных, он уверенно и во благо им распоряжался своими подношениями: время от времени порции еще очень вожделенных яств удовлетворяли потребности, даруя радость, – к примеру, хвост жирной щуки, индюшачье огузье, кусок филе, пирожные и т. д.