Читаем Физиология вкуса полностью

Физиология вкуса

Предложение, которое я только что высказал, отчасти опирается на аналогию, поскольку я уже заметил, что власть гармонии, которая доставляет столь яркие, столь чистые и жадно взыскуемые наслаждения, была совершенно неизвестна древним римлянам: это открытие отделяет от Античности не более пятисот лет.

Наблюдение третье

93. В VIII[152] (1800-м) году, как-то вечером, обошедшимся без каких-либо примечательных происшествий, я лег спать и проснулся около часа ночи – это обычное время моего первого сна. Я находился в состоянии совершенно необычного умственного возбуждения; восприятие было очень ярким, идеи глубокими; мне казалось, что мои мыслительные способности возросли. Я приподнялся на своем ложе, и глаза мне заполнило ощущение бледного, похожего на дымку, света, который никоим образом не помогал различать предметы.

Если бы я руководствовался только множеством мыслей, которые стремительно роились у меня в голове, сменяя друг друга, то мог бы подумать, что это состояние длится уже несколько часов; однако, взглянув на часы, я удостоверился, что прошло не более получаса. И тут какое-то внешнее, не зависящее от моей воли событие вырвало меня из сна и возвратило к земным делам.

В то же мгновение ощущение света исчезло, я почувствовал, что падаю, теряю силы; границы моих умственных возможностей сузились; одним словом, я снова стал таким же, каким был накануне.

Но поскольку я вполне проснулся, моя память, хотя краски и поблекли, смогла удержать мысли, промелькнувшие в моем мозгу.

Первые касались времени. Мне казалось, что прошлое, настоящее и будущее имеют одну природу и являются всего лишь точкой, так что я с одинаковой легкостью должен был и предвидеть будущее, и вспоминать прошлое. Вот и все, что мне осталось от моего первого прозрения, которое оказалось частично стертым другими, которые за ним последовали.

Мое внимание перенеслось на чувства; я стал классифицировать их по уровню совершенства и, придя к мысли, что они должны быть у нас как внутри, так и снаружи, занялся исследованием этого.

Я уже нашел три, даже почти четыре, когда вдруг снова упал на землю. Вот они:

Сострадание – это когда человек принимает близко к сердцу чужое страдание.

Расположение – это чувство предпочтения, относящееся не только к некоему объекту, но и ко всему, что его касается либо вызывает воспоминание о нем.

Симпатия – также является чувством предпочтения, которое влечет два объекта друг к другу.

На первый взгляд может показаться, что эти два чувства – одно и то же; однако вот что не дает спутать одно с другим: расположение не всегда обоюдно, а симпатия обоюдна обязательно.

Наконец, занимаясь состраданием, я пришел к выводу, который считаю очень правильным и чего я прежде не замечал: именно сострадание, которое является следствием этой прекрасной теоремы, – изначальная основа всех законодательств:

НЕ ДЕЛАЙ ДРУГИМ ТОГО, ЧЕГО НЕ ХОЧЕШЬ,

ЧТОБЫ ДЕЛАЛИ ТЕБЕ.

Do as you will done by,

Alteri ne facias quod tibi fieri non vis.

К тому же именно эта идея осталась у меня в памяти после того, что я испытал в том необычном состоянии; и я охотно отдал бы, если бы такое было возможно, все оставшееся мне время жизни за один месяц подобного существования.

Литераторы поймут меня гораздо скорее, чем другие, ибо в их среде мало найдется таких, с кем бы не случалось (в разной степени, конечно) нечто подобное.

Лежишь себе в своей постели, в тепле, в горизонтальной позиции, надежно укрыв голову ночным колпаком, думаешь об уже начатом произведении, которое ждет тебя на столе, воображение разогревается, мысли льются через край, за ними поспешают слова – так что надо встать и взяться за перо, а потому снимаешь свой ночной колпак и садишься за письменный стол.

Но вдруг – ты уже не тот, кем только что был, воображение остыло, нить мыслей прервалась, слов не хватает; приходится с трудом искать то, что находилось так легко, и нередко ты вынужден отложить работу до более счастливого дня.

Все это легко объясняется воздействием, которое должно оказывать на мозг изменение позы и температуры: здесь мы вновь обнаруживаем влияние физического на умственное.

Внимательно изучая это наблюдение, я, возможно, забрел слишком далеко, однако наконец пришел к мысли, что своей экзальтированностью народы Востока отчасти обязаны тому, что, придерживаясь религии Магомета, они всегда тепло укрывают голову, а все устроители монашеских сообществ ради достижения противоположного эффекта вменяли монахам в обязанность иметь эту часть тела открытой и выбритой.