Физрук

— Я понимаю, до Феллини они еще не доросли… — кивнул пацаненок, — будет им боевик.

— Хорошо, жду твоих предложений, — кивнул я. — И если уж ты лучше всех в классе разбираешься в кино, то быть тебе помощником режиссера. Нужно будет найти художника…

— Ну так Алька Абрикосов отлично рисует…

— Ну что ж, прекрасно… Вместе и подумайте…

— И еще, Сан Сергеич, вы зайдете к нам завтра?.. Мама просила.

— Зайду, — после некоторой паузы откликнулся я. — Во сколько?

— К шестнадцати часам.

— Хорошо… Постараюсь подойти к этому времени… Кстати, мама говорила, что видеомагнитофон у тебя в комнате стоит, значит, тебе и решать, когда мы устроим киносеанс…

— Можно, — сказал он. — Только у меня места мало, вся орава не поместится… Нам бы в зале…

— Хорошо, я поговорю с Елизаветой Ефимовной.

— До свидания!

— Пока!

Он ушел в раздевалку, а я — в тренерскую. Переодевшись, покинул школу. Надо было проветриться и все обдумать. М-да, не сидится мне спокойно. Вон сколько на себя взвалил! Помимо работы — три секции, да еще и кино с пацанятами задумал снимать. Понятно, что не профессиональное, а любительское, но все же… В прошлой жизни у меня был опыт продюсирования одного кинопроекта. На самом деле, нужно было отмыть изрядную сумму денег, вот я и ввязался в эту авантюру.

Фильм так и не вышел, но так как изначальная цель была достигнута, то я этим и удовлетворился. Тем не менее, к процессу мне приобщиться удалось, и я получил некоторое представление о том, как производятся фильмы. А что касается, любительского кино, я смутно помнил, что в СССР оно было довольно развито. О чем заботилось государство. Кстати, надо бы выяснить, нет ли в Литейске какой-нибудь студии или клуба кинолюбителей? Было бы неплохо заручиться их поддержкой.

Жизнь в ближайшие месяцы, а то и годы обещала быть насыщенной, что не могло не радовать. Собственно, я всегда хотел так жить, и, насколько я понимаю, Шурик — тоже. Никакого внутреннего конфликта с другой частью своей души, я по крайней мере, не ощущал. Что не могло не радовать. Даже мои внезапно начавшиеся и все еще продолжающиеся отношения с Лизонькой не вызывали у моего «альтер эго» возмущения. Неужели она ему нравится?

Меня нагнала черная «Волга» и притормозила.

— Александр Сергеевич!

Я оглянулся. На меня из автомобильного окошка смотрело смутно знакомое лицо, чем-то напоминающее округлую добродушную физиономию артиста Леонова. В следующее мгновение я вспомнил — это же товарищ Степанов, председатель горисполкома. Зачем я ему понадобился? Я приблизился.

— Здравствуйте, товарищ Степанов!

— Удивительное совпадение, — продолжал тот. — Только что говорили о вас с Корнеем Митрофановичем, и вдруг вижу — вы! Он задергал ручку, пытаясь отворить дверцу изнутри, но тут же из машины, с другой стороны, выскочил высокий рослый парень из «свиты» и помог выбраться своему шефу. Тот протянул мне руку, я пожал его пухлую ладонь.

— Говорят, вы будете вести секции по какой-то особенной спортивной борьбе? — спросил мэр.

— Точнее — по самбо, Максим Петрович, — ответил я.

— Хочу привести своего сына, — продолжал он. — Примите?

— Почему бы и нет.

— Вот и хорошо! — обрадовался предгорисполкома. — А мы вам квартиру подыскали. Недалеко от этого района. В понедельник зайдите в горисполком, получите ордер и ключи.

— Вот спасибо, товарищ Степанов!

— Не за что! — отмахнулся тот. — Это наш долг, поддерживать молодых специалистов. Ведь мы кровно заинтересованы в том, чтобы после обязательной отработки, они оставались в нашем городе!.. До свидания, Александр Сергеевич!

— До свидания!

Мэр втиснулся обратно в салон служебной «Волги» и укатил. А я остался на кромке тротуара, ошеломленный новостью. Признаться, я не ждал столь быстрого решения жилищного вопроса, полагая, что бюрократические проволочки будут тянуться полгода, не меньше. Это дело надо было отметить! С кем?.. С Петюней?.. Много чести!.. С Витьком?.. Так он, вроде, не пьющий!.. Вот ведь беда, и радостью-то поделиться не с кем!.. Делать это бабами я уже зарекся… Они ведь нас, мужиков, рассматривают только с точки зрения перспектив и пользы, какую мы им можем принести…

Удрученный, я побрел к общежитию и вдруг наткнулся на худощавую и прямую, как столб, фигуру преподавателя немецкого языка Карла Фридриховича Рунге. Он шел, легкомысленно помахивая портфелем, но лицо у него было печальное. Мне вдруг захотелось согнать с его вытянутой арийской физиономии меланхолическое выражение. Неглупый ведь мужик, почему бы с ним не пообщаться за рюмкой чаю? А то ведь так только, в учительской здороваемся, не считая того единственного, к счастью, случая, когда Рунге пригласил меня во во время своего урока.

— Добрый вечер, Карл Фридрихович! — кинулся я ему наперерез. — Домой спешите?

— Добрый вечер, Александр Сергеевич! — откликнулся он. — Да не очень-то и спешу! Эмма Францевна уехала в командировку, так что дома меня никто не ждет.

— Сочувствую! — кивнул я. — Выходит, мы с вами товарищи по несчастью… Меня тоже ведь никто сегодня не ждет… Может, нам скоротать одиночество вдвоем?..