Физрук

Оборотень без погон лениво замахнулся на меня своей дубинкой, видимо, полагая, что я испугаюсь. Не на того нарвался. Второй раз безнаказанно огреть себя по башке я не дам. Ударом ноги, без разворота, я выбил у него дрын, да так, что вывихнул кисть. Во всяком случает Гришин взвыл и затряс пострадавшей рукой.

Однако его рано было считать обезвреженным противником. Подхватив дубинку левой рукой, он снова бросился на меня, словно шашкой нанося хлесткие удары. Пришлось пару раз уйти с линии атаки, прежде чем я подловил его и врезал со всей дури под дых. Сложившись пополам, противник рухнул на колени.

— Оказание сопротивления сотруднику органов охраны правопорядка при исполнении служебных обязанностей, — удовлетворенно произнес Рогоносец. — К тому же — при свидетелях.

— Кончай ты уже ломать эту комедию, Сильва! — отмахнулся я. — Думаешь, запугал пацанов, так они будут молчать?

— А куда они денутся? — хмыкнул Киреев. — За каждым из них разные делишки числятся… Даже за твоим любимчиком, Зиминым. Как-никак — дважды покушался на государственную собственность… Ну, а так как делал он это не по собственной инициативе, а будучи принуждаем своим классным руководителем, то…

— Серега, — обратился я к своему подопечному, — пошли по домам, поздно уже…

И я двинулся к нему.

— А ну стоять! — заорал капитан.

— Сан Сеич! — в ужасе выкрикнул восьмиклассник.

Я обернулся. В руке у Рогоносца был «ПМ» и целился он в меня. Можно было метнуть в него монтировкой, но за спиной у меня был мой ученик. Поэтому я выронил железку и поднял руки.

— Правильно, молодец! — одобрил мою покладистость капитан. — Борзый, возьми у Гришина наручники и надень их на учителя. Быстро!

Хулиган подбежал ко все еще скорчившемуся старшему сержанту, схватил наручники и уже не слишком резво двинулся ко мне. И тут я увидел, как на лестничной площадке появляется старший лейтенант Красавина. Мне хотелось крикнуть ей: «Стой!», но я не успел.

— Уберите пистолет, товарищ капитан! — громко сказала она.

И раздался выстрел. Уже ни о чем не думая, я прыгнул на Киреева сзади, ибо стреляя на голос, он повернулся ко мне спиной. Я сшиб его с ног, ударом ладони по запястью заставил выпустить пистолет и заломил руку за спину, втискивая мордой в бетонный пол. Ярость на мгновение оглушила и ослепила меня. Я не видел, как рванула к лестнице тройка хулиганов, не слышал яростного визга своего противника, который пытался вывернуться из моей железной хватки. Я забыл даже о «Макарове», что валялся всего в полшаге от меня. Его, видимо, хотел подобрать Серега, но старшина Сидоров рявкнул: «Не тронь!» — и это я уже услышал.

Я передал Рогоносца Кириллу Арсентьевичу, а сам бросился к Лиле. Ноги у меня ослабели. Жива! Старший лейтенант сидела на полу, прижавшись к колонне и прижимая левую руку к правому плечу. Между пальцев сочилась кровь. Я скинул дубленку, затем — рубашку и принялся рвать ее на бинты. Девушка наблюдала за мною со слабой улыбкой.

— Прости, — пробормотал я. — Придется тебя немного раздеть.

— Ну наконец-то! — прошептала она.

Мне было не до шуток. Я осторожненько снял с пострадавшей верхнюю одежду и разорвал пропитанную кровью блузку. Рана выглядела не так уж и страшно. Я как можно туже перетянул плечо выше нее, чтобы остановить кровь, но надо было еще и перевязать саму рану и перед этим желательно промыть ее.

— Сан Сеич! — окликнул меня Зимин.

— Что тебе⁈

— Вот… Возьмите, — пробормотал он. — Они водку хотели пить и мне предлагали…

Резко обернувшись, я увидел бутылку «Московской» у него в руке.

— Молодчина, Серега! — похвалил я.

Глава 17

Я намочил носовой платок водкой и осторожно промокнул рану. Раненная, казалось, закипела, но стерпела. Что происходит за моей спиной, я не знал. Некогда было оборачиваться. Я слышал только, как матерится капитан и грозит всеми мыслимыми и немыслимыми карами, напавшим на сотрудников правоохранительных органов преступникам. Перевязав рану, я обернулся к старшине. И увидел, что тот обшаривает карманы шинели Сильвестра Индустриевича. Рогоносец, как мог, препятствовал обыску. Кирилл Арсентьевич вытащил связку ключей. Подбросил их на ладони и сказал:

— У него где-то здесь машина должна быть.

— Я знаю — где! — сказал Зимин. — Могу показать.

— Ты лучше объясни — где, я сам найду… Хорошо, если бы у него там рация была…

Восьмиклассник принялся объяснять, а я снова повернулся к Красавиной.

— Как ты? — спросил я. — Идти сможешь?

— Ничего, — простонала она и добавила неуверенно. — Постараюсь.

— Ладно, отдыхай пока, — участливо проговорил я.