Флаг

Лифт с надписями и рекламой. Шнуруюсь. Не доехали. Десятый. Вошла объемная дама, прошептала «Дбр утр», и повернулась спиной. Букет сирени лез в нос. Через секунду вошел мужчина с пятого и девушка с керамическими вкладышами. Последняя стала расчесывать волосы, делая это удивительно проворно в этой тесноте. Крапивная шампунь, Тафт, равнодушие, смешанное с клубничной жвачкой, вздох с ананасовым ликером… я не здороваюсь. Ни с первой, ни со вторым, ни с третьей. Стараюсь пройти незамеченным. И даже здесь, смотря вниз, мне удается быть неприветливым. Это не зависит ни от настроения, ни от чего. Это мое поведение, дружное с материнским молоком и не хочу. При выходе из железной клетки живая стена… старик с радиком с бесформенной и трехпородной собакой (шницель, буль и овчарка – соответственно форма, походка и глаза). На улице дворничиха с метлой и назидательным выражением. Тихо «здрасьте», почти его нет, но все же что-то глазами есть. Но главное – пройти мимо, избежать.

Сбилась волна. Ушел из жизни Уэйс Крейвен. Мастер ужаса и выражатель всего «хорошего», что есть на планете. С ним бы я поздоровался. Потная всегда рука теперь вечно холодная. Сливы на тротуаре лежали все выходные. Сорванная слива все равно, что мертвый человек, у которого вырвали сердце или отбили селезенку. Все выходные мертветь под окнами не смолкающего ящика, по которому женщина продала кусок торта 68 летней давности с церемонии бракосочетания королевы. Сможешь ли ты пережить ночь страха? Пережил же. Гагаку – обычная китайская музыка если прокрутить быстрее. Как бы называлась жизнь, если ее прокрутить в два раза. А если в три? Сколько будут портиться сливы, если жизнь прокрутить в четыре раза. А человек. При том, что нервный человек живет от силы лет 40. Десять лет. Дожил до третьего класса и баста. Становись сливой.

Тропинка, лес. Дорожка, магазин. В голове «Танец семи покрывал» Штрауса. Листья лежат. Сыпятся желуди. Боль чувствуется, но не сравнить с тем, что есть увядание. Голубой и оранжевый флаг в доме. Что бы это значило? Магомаев звучит «Свадьбой» из зеленой подозрительной «Волги». Оранжевый спокоен, а голубой нервно дергается, словно мечтает вырваться в космос или помассировать спинку.

Однажды меня огрели… флагом. На какой-то сектантской пирушке. Пели песни. Хлоп, цвет красный с буквами. Тема – Христос отец. Чего пошел? Хотелось не быть со всеми и в то же время с кем-то. Тоже пел, повторял «Открой сердце солнцу ветру…», чувствовал коллектив. Бамс. Усач кило под сто, повернулся, лыбясь, как в зеркало. Не «извините», ничего. Хотелось то чего хотелось, но не получилось, по всей видимости. Однако голова не помнит ни боли, ни одного из ощущений того времени.

Наталья, как обычно, в не очень обычное время. Перед метро, в магазине у кассы, в душе. Через мгновение я в подземке. Но перед этим:

– Есть два варианта.

«Тихий Дон» на восемь часов? В субботу? Что там про первый? Скучный Чехов? Тогда уж… Шолохов. Каменный круп, лодка и его взгляд «Все утопнете. Дело времени».

Впереди тату – крыло ангела, журавля, героя «Догмы», демон с сигаретой ниже, как это сочетается, ангел и демон в одном. Эвакуатор везет другой эвакуатор. На меня смотрит высоченная женщина с косой (та, что на голове, состоит из волос). Помогаю хромающему старичку зайти в вагон. Заступая за белую линию, понимаю, как боюсь проходить мимо проезжающего поезда. Меня относит в безопасную сторону. Вижу бога. Не всем везет. Мне повезло.

– Можно с тобой поделиться?

Вряд ли он хочет. Я не хожу в церковь, не ставлю свечки, Библию не читал, содержание-то знаю так примерно. Если и говорить со мной, то только тому демону с крылом, ему есть что сказать. Но тянет поговорить-то именно с ним.

– Давай так, я буду говорить, а ты делай вид, что слушаешь.

Поехали. Он молчит, а я бормочу.

– Моя жизнь, жизнь моя и только моя, Моя, моя….

Конечно, он меня уже через минуту не слушал. Пропал как телефонная связь в тоннеле.

Подвал, город. Я здесь. Нет ни души. Только шестипалый, паутина и моль. Часы торопятся, я не смотрю на них.

Трень-трень. Жена вспомнила. Хочет чего-то. Обмен голосами? Ха-хи. Послание в одну сторону, не хочешь?

– Погуляешь?

Комната отвечает недовольным гулом. Ревниво. Что может быть там, если есть здесь? Разве можно сравнить. Отключи. Внемли тому, что я для тебя приготовила. Тишину. Мысли. Дорогу в бесконечность, по которой хочется идти, не смотря ни на что. Босоножки, кеды с болтающимися шнурками, сапоги с дырочками (как же их?). Болтовня по телефону, друг с другом, так самому себе. «Я правильно все сделал». «Дурак, дурак, дурак!» «Канатоходец, поканатуходец, упавший сканатоходец». Шарк-шарк, гамс-гамс, бимс-ба-бамс.

Знаю, что после тишины может быть шумно. Прошу сделать чай с лимоном. Меня слушают. Приносят в парк термос. Лианозовский парк уже погружался в вечерний покой, когда двое как-то связанные со мной, появились на дорожке.