Флаг Командора

Течь-то мы остановили, но дальнейшее плавание на аварийном корабле было настолько опасно, что пришлось оставить бригантину.

Мы сняли с нее все, что представляло ценность. Радиостанцию, добычу, личные вещи команды, запасные паруса, порох, оружие, провиант. Осталось лишь то, что было подмочено водой, или, подобно орудиям, некуда было девать.

Ширяев смотрел на обреченную «Магдалену», и в глазах у него стояли слезы. Оно понятно: капитан.

– Брось, Гриша. Главное – люди целы, а кораблей мы достанем хоть десяток. – Я дружески обнял бывшего сослуживца. – Да и все равно пора заканчивать с этой страницей нашей бурной биографии. По счетам мы расплатились сполна, денег на безбедную жизнь хватит… Время потихоньку покидать здешние воды.

– Ты не понимаешь, Сергей… – По имени Ширяев звал меня редко.

– Все понимаю. С другой стороны, корабль все равно был стар. Если тебе так хочется, до Европы можешь быть капитаном. А там все равно не попиратствуешь.

– Какой из меня капитан? – грустно улыбнулся Ширяев.

– Очень хороший, – заверил я его.

В моих словах была не похвала, а лишь констатация факта. Весь поход Ширяев вел себя образцово, словно был создан для этой должности.

Или действительно был? Мечтать о море может лишь тот, кто создан для него.

Я, например, не мечтал и не создан, что бы ни утверждали некоторые мои поклонники. Мне было просто некуда деваться в предложенных обстоятельствах, а хочу я или нет, никто не интересовался.

Команду погибшей бригантины мы распределили по остальным кораблям, Ширяев снова стал офицером «Вепря», а до Гаити оставалась сущая ерунда.

Как утешение, установился попутный ветер. Не надо было без конца маневрировать, менять галсы, считать потерянное время…

Уже на третьи сутки Валера известил, что остров в ближайший час покажется из-за горизонта. Он и показался – Валера научился превосходно обходиться без сложных приборов, – но перед тем до нас долетел отдаленный грохот.

В первый раз почудилось, что это гроза. Небо было ясным, однако мало ли какие капризы могут быть у погоды?

Затем звук повторился, стал более раскатистым и частым. Теперь даже самый завзятый оптимист не мог обмануться насчет происхождения грома.

У Гаити шел морской бой. Пушки грохотали вовсю, и уже одна частота залпов говорила, что сражение разыгралось нешуточное.

Вскоре мы могли не только слышать, но и видеть его.

На освещенной солнцем водной равнине на фоне берегов белели паруса, и клубы порохового дыма то и дело старались подняться выше мачт.

– Испанцы, – выдохнул Гранье и отчаянно выругался.

Линия из четырех галионов и шести больших фрегатов упорно наваливалась на французские корабли, вышедшие из гавани.

Под командованием Жерве было только три фрегата, да еще четыре флибустьерские бригантины присоединились к регулярному флоту. Не из-за большой любви к далекой родине. Мои коллеги в первую очередь защищали свои дома и порт, давший им постоянное пристанище.

Но и это было еще не все. Судя по далекой трескотне, бой шел и на берегу. Вряд ли испанцы успели высадить здесь десант, все-таки служба в Пор-де-Пэ неслась неплохо, но почему бы противнику не проделать этого далеко в стороне? Или, еще проще, подойти мобильным отрядом с другой половины острова. Франция владеет лишь одной его частью, другая принадлежит врагам.

Вопроса «что делать» перед нами не стояло. У нас в Пор-де-Пэ тоже были родные и близкие. И не имело значения, что люди устали после долгого похода, а в крюйт-камерах, как назло, почти не осталось великолепно зарекомендовавших себя зажигалок.

Никаких преимуществ перед новым врагом у нас не было. Никаких, не считая злости и боевого азарта.

Короче, намечался финал в стиле романтичного капитана Блада. Там все закончилось хорошо, а у нас? Жизнь-то не книга…

Испанцы шли по всем правилам. Чуть впереди – авангард из галиона и двух фрегатов. Три галиона представляли собой основные силы, и в арьергарде выстроились остальные фрегаты.

По количеству пушек они превосходили французов раза в три, не меньше, а если взять еще и калибр…

Да, бедняге Жерве позавидовать было трудно. Как, впрочем, и нам.

Единственное наше преимущество – мы были на ветре и могли выбирать условия боя. Точнее, жертву.

– «Лань»! Я «Вепрь». Атакуем адмирала.

– Понял, – отозвался Сорокин.

Испанцы, разумеется, заметили нас. Вряд ли это повлияло на их уверенность в благополучном окончании боя.

Как раз в этот момент один из фрегатов Жерве потерял бизань, но остался в строю. На другом вспыхнул небольшой пожар, а шедшая концевой бригантина вдруг рыскнула на курсе и с заметным креном вышла из боя.

– Огонь открывать с дистанции пистолетного выстрела! – предупредил я, следя, как вырастает в размерах адмиральский галион.

У наших врагов такой выдержки не было. Они открыли огонь издалека, и их ядра вспенили воду в стороне от моих кораблей.

Это было их второй ошибкой. Первый раз они просчитались, когда решили напасть на остров.

Пушки у испанцев оказались разряженными, и я не собирался ждать, пока они зарядят их вновь.

«Вепрь» подошел к испанскому флагману вплотную, словно собрался идти на отчаянный абордаж.