Флагелляция в светской жизни

Раз мы с сестренкой сильно провинились. Я теперь не припомню, что именно мы натворили, но я хорошо помню, как сидел в одних трусах на кровати и слушал, как получает порку веслом сестра. Я не знал, что нас ожидает еще и сечение ремнем, пока не услышал, как мама велит сестренке перегнуться через спинку кровати. Сестра видимо попыталась, хоть за это и полагалась «добавка», протестовать, но мама громко повторила приказ. Следующим, что я услышал, были щелчки кожаного ремня по сестренкиной голой попе и ее еще более громкий, чем прежде, рев.

По соседству с нами жила очень хорошенькая девочка, моя ровесница, в которую я был даже немного влюблен. Ее звали Дебби. Когда ей исполнилось 13 лет и она вступила в «трудный» подростковый возраст, ее мама стала пороть ее почти каждое воскресенье. Летом я часто прислушивался к доносившимся в открытые окна звонким ударам весла по ее попке. Я воображал, как она лежит на коленях у своей мамы: трусики спущены до колен, а голая попка краснеет под ударами маминого весла. Или, если она проявляла особое непокорство, я мог слушать, как она, перегнувшись через спинку кровати, визжит, получая удары ремнем по уже красным после порки веслом ягодицам. Представляя, это я даже начинал дрочить.

Однажды мы с Дебби сильно провинились, и наши мамы договорились наказать нас одинаково строго. Когда моя мама пришла в мою комнату пороть меня, то принесла сразу и весло и ремень.

Мама спустила с меня трусы, и я улегся к ней на колени, чтобы получить заслуженную порку. Начала она с обычной нотации. Мама Дебби приступила к делу раньше моей, и пока я, голопопый, лежал у мамы на коленях, ожидая начала моей порки, я слушал звуки от ударов весла по голой попке моей подруги и ее плач. Порка Дебби была уже наполовину закончена, корда моя мама тоже приступила к делу и начала драть меня. Когда моя мама закончила порку веслом, я услышал, что Дебби уже секут ремнем, а вскоре и я, перегнувшись через спинку кровати, получал свою порцию ремня. Теперь мы орали уже вдвоем.

Избежать порки было невозможно. Однажды мне пришлось переночевать в гостях у друга. Это было как раз в воскресенье, и я надеялся, что смогу избежать заслуженной порки или, по крайней мере, оттянуть неприятный момент. Но, как я говорил, наши мамы обменивались информацией. И когда в полдевятого мама моего друга отправила нас умываться и переодеваться в пижамы, я узнал, что меня ожидает порка.

Мне было 13 лет, маме друга 34 года. Она была очень привлекательной женщиной, так что мысли о предстоящей порке по голой попе вызывали у меня не только стыд, но и возбуждение. Приготовившись лечь в постель, мы с другом сели на кровать, и он минут пять расспрашивал меня — в чем именно я провинился? Заодно мы пытались угадать — предстоит ли мне еще и порка ремнем или нет?

Вскоре мы получили ответ на этот вопрос. Его мама явилась к нам, захватив и весло, и ремень. Я заметил, что оба «педагогических инструмента» были точно такими же, как те, которыми меня наказывали дома.

Мама друга, решив высечь меня без посторонних глаз, велела ему выйти из комнаты, уселась на кровать и спустила с меня трусики. Я сильно смутился оттого, что у меня началась эрекция, однако мама друга не обратила на это никакого внимания и уложила меня к себе на колени. Через тонкое платье я почувствовал тепло ее тела.

Я, голопопый, со спущенными до колен трусами, лежал нее на коленях, а она громким голосом напоминала мне, в чем я провинился, и за что она сейчас будет меня пороть. Голос у нее был мягче, чем у моей мамы, но нотация ничем не отличалась от тех, что мне читали дома. Да и порола она так же больно. Во время порки я, точно так же как дома, ревел, обещал исправиться и даже называл ее «мамочкой». Затем, получив положенное количество ударов веслом, я перегнулся через спинку кровати, и мама друга высекла меня по оттопыренной попе ремнем.

«Мне хочется выпороть тебя. Так, как это делала твоя мама,» — сказала Дафни.

Перевод Льва Абалкина.

Корпоративное воспитание

И вновь карты не желали выкладываться в нужном порядке. Что за напасть?

Берлин покачала головой и щелкнула «сдать карты». Шефа в этот день в офисе не было, а потому она не слишком беспокоилась. Берлин Кениг проработала в фирме полгода и за это время успела хорошо зарекомендовать себя перед начальством. Она быстро справлялась со своими обязанностями, всегда приходила на работу вовремя, никогда не грубила и почти не допускала ошибок. В общем, ее можно было бы назвать воплощением немецкого порядка, если бы не одно «но» — девушка любила в рабочее время отвлечься и разложить на рабочем компьютере какой-нибудь пасьянс. Конечно она позволяла себе это только закончив работу с документами, но начальник отдела, мистер Салливан, терпеть не мог, когда сотрудники тратили рабочее время в пустую, как ему казалось. И так как сегодня его в офисе не было, Берлин позволила себе развлечься до того, как закончила с документами. Вот только оказалось, что уровень сложности игры ей повышать было еще рано. А снижать его ей было обидно.