Флагелляция в светской жизни

Нина тем временем сняла с себя всю одежду и осталась в трусиках и бюстгальтере.

— Что же ты замешкалась? Раздевайся до конца. А я пока схожу, позову Аркадия Петровича, — и, видя, что Нина застыла, держа в руке бюстгальтер и в спущенных до колен трусиках, Ирина Алексеевна пояснила: — смысл наказания не только в боли от порки, девушка должна также испытать стыд, и чем сильнее стыд, тем лучше запомнится наказание. Поэтому лучше, если порет мужчина, или хотя бы присутствует. Аркадий Петрович — мой сосед, он разделяет мои представления о воспитании девушек и уже предупрежден о твоем сегодняшнем наказании, — с этими словами Ирина Алексеевна вышла, оставив Нину обдумывать предстоящую перспективу. Нина уже в который раз испытала состояние шока от услышанного и даже не заметила, как Наталья собрала всю ее одежду и, взяв у нее из рук бюстгальтер и подобрав с пола трусики вышла. Не успев обдумать происходящее, Нина услышала голоса в коридоре и инстинктивно прикрыла одной рукой лобок, а второй — груди.

С ужасом она увидела, что Ирина Алексеевна вошла в комнату в сопровождении не одного, а двух мужчин — лет пятидесяти, с респектабельной внешностью и седеющей шевелюрой и помладше, спортивного телосложения, с приятной улыбкой посмотревшего на Нину.

— Знакомьтесь, это Нина — моя родственница, — сказала Ирина Алексеевна, как будто не обращая внимания на то, что Нина стояла голая посередине комнаты, вся красная от стыда, стыдливо прикрываясь. — Нина, когда ожидаешь наказания, держи руки по швам. И сними обувь — девушек принято пороть босиком. — Нина скинула домашние туфли и опустила руки, открыв взорам мужчин гладко выбритый лобок и небольшие аккуратные груди. Опустив голову, она еще гуще покраснела от стыда — ее соски, обычно небольшие и не выделяющиеся, порозовели, набухли и теперь стояли, хотя возбуждения Нина не испытывала.

— Знакомься, Нина, это — Аркадий Петрович, — Ирина Алексеевна указала на старшего гостя, — а это Сергей Александрович.

Старший кивнул, а младший, осмотрев Нину и особенно задержавшись взглядом на ее торчащих сосках, подошел и поцеловал ей руку.

— Очень приятно, Нина, можете называть меня просто Сергей. Вы у Ирины Алексеевны надолго? — Сергей начал разговор, как будто не замечая, что Нина стоит перед ним полностью голая в ожидании наказания.

— Пока не знаю, не хотелось бы злоупотреблять гостеприимством, — Нина сама удивилась, что способна поддерживать разговор в таком виде.

— Значит, провинились перед Ириной Алексеевной? Ничего, хорошая порка никому не вредила, — как ни в чем не бывало продолжал Сергей, — кстати, чем вас будут пороть? Ремень, розги, трость?

— Это первая порка, к тому же розги не заготовлены. Я думаю, для начала в основном ремнем и немного тростью, в целях ознакомления, — ответила за Нину Ирина Алексеевна.

— Розог не будет? Сегодня вам повезло, — сказал Сергей, обращаясь к Нине, — а жаль. Я хотел попросить у Ирины Алексеевны разрешения высечь вас розгами — вспомнить былое, так сказать.

— Можете выпороть ее ремнем или тростью, если хотите, только не сильно, это все же первая порка Нины. А я и не знала, что вам нравится пороть, — с лукавой улыбкой сказала Ирина Алексеевна. Нина же немного свыклась с ситуацией, насколько это было возможно, и слушала, как посторонние люди обсуждают, кто и чем ее будет пороть. Шока она больше не испытывала, только глубокий, всеобъемлющий стыд. А Сергей тем временем отвечал:

— Да, знаете ли, первую жену я частенько наказывал. Ей это пошло на пользу, да… Ну да ладно, это к делу сейчас не относится. Кстати, Нина, позвольте сделать вам комплимент — у вас потрясающе красивый педикюр, — перескакивать с темы на тему было, по-видимому, привычкой Сергея.

— Спасибо, — промолвила Нина. Педикюр и правда был красивый — сделан в салоне только вчера, французский, он прекрасно смотрелся на отросших, достаточно длинных ногтях на ногах Нины. Они были отполированы и покрыты бесцветным лаком, а края покрашены белым, визуально удлиняя и без того длинные ногти. Нина обладала красивыми небольшими ступнями с изящными аккуратными пальчиками, и вполне осознавала их красоту, часто замечая взгляды мужчин, прикованные к ним, поэтому педикюр делала регулярно и старалась чаще носить открытую обувь. Сейчас же, услышав комплимент Сергея, она испытала двойственное чувство — во-первых, ей, как женщине, был приятен комплимент (а Сергей был ей симпатичен, она уже поняла это), но, во-вторых, обстоятельства, в которых комплимент был сделан, захлестнул ее в очередной раз волной такого жгучего стыда, что краска вновь залила ее лицо, а соски как будто набухли и стали еще больше.

— Педикюр красивый, но я все же считаю, что немного вульгарен, — подал голос Аркадий Петрович. Мое мнение таково — молодой девушке следует использовать классический, красный лак, если уж она решила покрасить ногти на ногах.

— Аркадий Петрович, я думаю, что, уважая ваше мнение, Нина сменит лак перед наказанием. Не правда ли? — обращаясь к Нине, спросила Ирина Алексеевна. — У тебя есть красный лак или тебе одолжить?