Флаги осени

Назрела, как нарыв, проблема. Приблизительно того же свойства, что та, какую формулирует конечный аргумент из анекдота, в котором синий с бодуна ведёт беседу с крокодилом: «Сейчас опохмелюсь, и тебя не станет». В моём случае загвоздка выглядела так: «Дам звук, и кто-то пропадёт». Как пропал Георгий, которого, вовсе не желая, я стёр вместе с не рассказанной о нём историей, расчистил место под нечто новое, неведомое мне, и этим новым и неведомым пустое место, вероятно, заселил. Что будет дальше, если я продолжу неуправляемо реальностью рулить? Завтра стану папуасом с костяным кольцом в носу? И все в округе подтвердят, будто так именно и было? И кто это – я? Что я творю, если не знаю, как сделать так, чтобы родители остались живы? Да и кто, собственно, теперь мои родители? И тот в окопе парень – быть может, не ведая того, я уже распорядился музыкой, и он с вправленным мозгом домой вернулся невредимым? Да и другие… Фергана вернулся. Все вернулись – все-все-все…

Тут ожил телефон, и на экране высветилось: «Заяц». Таких зверей в моих контактах не водилось. Впрочем, о чём теперь я мог судить наверняка?

Девичий голос в трубке повелел:

– Домой пойдёшь, купи багет. И не забудь мороженое Нике.

– Сударыня, вы кто? – спросил я осторожно.

– Какой ты милый, – отозвался Заяц. – Шесть лет женаты – пора уже запечатлеть.

Я оцепенел. Голос – я узнал его. Вера. Это была Вера. Девушка с большим сердцем, предавшая меня в той, прошлой жизни.

– На всякий случай подсказываю, кто такая Ника, – язвительно-вкрадчивым тоном, ожившим в памяти моей, сказала Вера. – Это твоя дочь. А дочь – это такой женский сын. Ника ждёт дынное мороженое.

– На всякий случай, – севшим разом голосом попросил я, – подскажи, куда багет с мороженым доставить.

– Ты что там, мухоморы куришь? – Не дожидаясь ответа, Вера дала отбой.

Это было невозможно. Внутри меня, залитый под завязку, колыхался горячий кисель. Невероятно. Если мой дом теперь там, на Покровской, где некогда мы с Верой тонули в лиловом постельном белье, то здесь что? Эта квартира – плата за отказ от отчего гнезда. Похлопотал муж Клавдии, деловой Василий. Но есть ли у меня сегодняшнего сестра? Ответит кто? Мой возмущённый разум закипал.

Началось с молотка, молотком и закончилось. Я принёс из прихожей в комнату неуклюжий кейс и на полу раскрыл его. Назревшая проблема не имела решения, но требовала остановки. Я далеко уехал, но, пока ещё маячила на горизонте точка отправления, надо было рвать стоп-кран. Молоток с гвоздодёром лежал теперь на подоконнике. Я взял его, вернулся к синтезатору и расколошматил сложную и дорогую вещь. Так поработал, что мусор уместился в три ведра, которые по очереди, вытряхнув в пакеты, снёс на помойку. Потом достал из морозильника бутылку водки.

Знаю, говорят, водку не стоит в морозильнике держать – у переохлаждённой исчезает вкус. Но я держу. Мне нравится тягучая и ледяная водка.

В жизни не пил один. Даже после смерти родителей. Даже на войне и позже, когда залип мотив и в голове журчала только мёртвая вода. Но тут было нельзя не выпить. И вообще, подумать если, реальна ли та жизнь, где в одиночку я не пил?

С тех пор музыку не играл. При одном воспоминании об этом дрожали руки, сердце, селезёнка – всё, что могло дрожать. Я её, неслышимую, только слушал. И она, как водится, отзывалась правильными мыслями. В конце концов, искусство – не более чем жалкая попытка отобразить прекрасное, которое окружает нас в реальном мире.

Чем занимаюсь? Сразу и не скажешь. Вернее – стыдно говорить. Тем, что по приглашениям хожу на передачи – по большей части бестолковые – и говорю в эфир слова, предсказываю ход событий. Эксперт широкого профиля и дальнего полёта. Попал, так сказать, в обойму – даже платят деньги. Предсказывать не трудно – чуткий пузырёк слышит мелодию оборотов мирового колеса, звоны серебряных спиц и хруст его стального обода. Ни разу не ошибся, но разве кто-нибудь такие вещи помнит?

Впрочем, некоторые помнят. Недавно появились крупные фигуры с большими средствами – для этих невозможного не много. У них, фигур этих, интерес к прогнозам точечным, конкретным, в ближайшей перспективе и подчас в довольно странных областях. Развеиваю и для них туман грядущего – тут у меня особые тарифы. Отрадно, что история с могущественной музыкой неведома для сильных мира, не то бы кто-то непременно заказал концерт. Скажем, кантату окончательного и бесповоротного решения эльфийского вопроса. Я – против. Это перебор. Зачем же окончательного? Довольно просто вырвать жало.

* * *

Интермеццо: фрагмент программы «Семейный круг» (вчера)

Ведущая. Я правильно поняла – вы хотите углубиться в историю проблемы? Вернуться, так сказать, назад, к зерну?