Фламандская доска

— К черту вашу Лолу! — Эти слова сорвались с губ девушки неожиданно даже для нее самой. Менчу метнула на нее испуганный взгляд; однако старик, похоже, ничуть не обиделся. Напротив, Хулии показалось, что она уловила в его глазах, обращенных на нее, озорную искорку, впрочем тут же погасшую. Старик протянул свои костлявые пальцы и взял сигарету.

— Что касается картины, — сказала Хулия, наклоняясь через стол, чтобы предложить огня дону Мануэлю, — там возникло одно непредвиденное обстоятельство…

Старик с откровенным наслаждением затянулся, до отказа наполнил легкие дымом и, прищурившись, взглянул на нее.

— Хорошее или плохое?

— Хорошее. Оказалось, что под слоем краски скрыта надпись, сделанная, по-видимому, самим художником. Если ее раскрыть, цена картины намного возрастет. — Она откинулась на стуле, улыбаясь. — Решать, разумеется, вам.

Бельмонте посмотрел на Менчу, потом на Хулию, как будто мысленно сравнивая что-то или взвешивая какие-то одному ему известные обстоятельства. Наконец он, по-видимому, принял решение, потому что, еще раз глубоко затянувшись, удовлетворенно опустил ладони на колени.

— Вы не только красивы, но, как вижу, еще и умны, — сказал он Хулии. — Я даже уверен, что вам нравится Бах.

— Я его очень люблю.

— Объясните мне, пожалуйста, о чем там идет речь.

И Хулия объяснила.

— Бывает же такое! — произнес наконец Бельмонте, покачивая головой, после долгого недоверчивого молчания. — Я столько лет, день за днем, смотрел на эту картину — вон там она висела, и мне никогда даже в голову не приходило… — Он бросил взгляд на темное прямоугольное пятно на обоях — след от фламандской доски — и прикрыл глаза, довольно улыбаясь. — Так, значит, этот художник любил загадывать загадки…

— Похоже на то, — отозвалась Хулия. Бельмонте жестом указал на продолжавший играть проигрыватель.

— И он не единственный, кто этим занимался. В прежние времена произведения искусства, прямо-таки битком набитые разными хитрыми шутками и загадками, были делом вполне обыкновенным. Вот, возьмите, например, Баха. Десять канонов «Приношения» — это самое совершенное из всего, что он сочинил, однако ни один из них не дописан до конца… Бах сделал это преднамеренно, как будто речь шла о загадках, которые он предлагал Фридриху Прусскому… Музыкальная уловка, довольно частая в ту эпоху. А заключалась она в том, чтобы, написав тему, сопроводить ее лишь несколькими более или менее загадочными указаниями и предоставить раскрыть основанный на этой теме канон другому музыканту или исполнителю. То есть другому игроку, поскольку, в общем-то, это была игра.

— Весьма интересно, — отозвалась Менчу.

— О да! Вы даже не представляете себе, до какой степени. Бах, как и многие другие люди искусства, обожал расставлять ловушки. Он постоянно прибегал к каким-либо трюкам, чтобы обмануть слушателей: знаете, разные там уловки с нотами и буквами, хитроумные вариации, необычные фуги, а главное — огромное чувство юмора… Например, в одно из своих сочинений для шести голосов он втихаря вставил собственное имя, разделив его между двумя наиболее высокими голосами. Но такие вещи случались не только в музыке: Льюис Кэрролл, который был математиком и писателем, а кроме того, большим любителем шахмат, имел обыкновение вставлять в свои стихотворные произведения акростихи… Существуют весьма остроумные способы, как скрыть то, что вы желаете скрыть: и в музыке, и в стихах, и в живописи.

— Что да, то да, — согласилась Хулия. — Символы и тайные шифры часто встречаются в искусстве. Даже в современном… Проблема в том, что мы не всегда располагаем ключами, при помощи которых можно было бы расшифровать эти послания. Особенно старинные. — Теперь она задумчиво посмотрела на темный прямоугольник на стене. — Но в случае с «Игрой в шахматы» у нас есть несколько отправных пунктов. Так что мы можем попробовать.

Бельмонте откинулся в своем инвалидном кресле и кивнул, устремив на Хулию лукавый взгляд.

— Держите меня в курсе, — сказал он. — Даю вам слово, что ничто не может доставить мне большего удовольствия.