Фламандская доска

— Тогда, как мне это ни неприятно, — произнес он, и, похоже, его огорчение было искренним, — я буду вынужден съесть второго белого коня — того, что стоит на b1. — Слегка разведя руками, он взглянул на собеседника: — Жаль, не правда ли?

— Да. Особенно с точки зрения коня… — Муньос, прикусив нижнюю губу, вонзил в него вопрошающий взгляд. — А чем вы собираетесь съесть его: ладьей или ферзем?

— Конечно, ферзем. — Сесар выглядел обиженным. — Ведь существуют определенные правила… — Не договорив, он закончил фразу жестом правой руки. Тонкой, бледной руки, на тыльной стороне которой просвечивали голубоватые выпуклости вен и которая — Хулия теперь знала это — с такой же естественностью могла убить; может быть, ее смертоносный размах начинался с того же изящного движения, какое сейчас Сесар проделал ею в воздухе.

И тут — впервые за все время, что они находились в доме Сесара, — по губам Муньоса скользнула та далекая, неопределенная улыбка, которая никогда ничего не означала и была связана скорее с его странными математическими размышлениями, нежели с окружавшей действительностью.

— Я бы на вашем месте пошел ферзем на с2, но сейчас это уже не имеет значения… — тихо сказал он. — Мне только хотелось бы знать, каким образом вы собирались убить меня.

— Не говорите чепухи, — с искренним возмущением в голосе возразил антиквар. Потом, будто взывая к корректности шахматиста, повел рукой в сторону дивана, где сидела Хулия, однако не взглянув на нее. — Сеньорита…

— На данном этапе, — ответил Муньос все с той же смутной улыбкой в уголках рта, — сеньорита, полагаю, испытывает не меньшее любопытство, чем я. Но вы не ответили на мой вопрос… Вы собирались прибегнуть к своей прежней тактике — удару по горлу или в затылок — или же приберегали для меня развязку более классического характера? Я имею в виду яд, кинжал или что-нибудь другое в том же роде… Как вы назвали бы это? — Он на мгновение поднял глаза к расписному потолку, ища там подходящее слово. — Ах, да. Что-нибудь в венецианском стиле.

— Я бы сказал: во флорентийском, — поправил любивший точность во всем Сесар, не скрывая, однако, известной доли восхищения. — Но я не знал, что вы способны иронизировать над подобными вещами.

— А я и не способен, — ответил шахматист. — Абсолютно не способен… — Он перевел взгляд на Хулию, затем снова на Сесара и вытянул вперед указательный палец. — Вот оно, все тут: слон, занимающий доверенное место рядом с королем и королевой. Или, выражаясь более романтично и по-английски, bishop, епископ-интриган. Великий визирь-предатель, плетущий в тени свои интриги, потому что на самом деле это переодетая Черная королева…

— Что за прелестная история, — насмешливо заметил Сесар, медленно и беззвучно аплодируя своими изящными ладонями. — Однако вы так и не сказали мне, как поведут себя белые после потери коня… Честно говоря, дорогой мой, мне не терпится узнать это.

— Слон на d3, шах, и черные проигрывают партию.

— Так просто? Я беспокоюсь за вас, друг мой.

— Да, так просто.

Сесар немного подумал, затем, вынув из мундштука то, что оставалось от сигареты, положил окурок в пепельницу, предварительно аккуратно стряхнув еще тлеющий пепел.

— Это интересно, — проговорил он, поднимая вверх мундштук, как поднимают указательный палец, прося небольшого перерыва. Потом медленно, чтобы не встревожить понапрасну Муньоса, приблизился к английскому ломберному столику, стоявшему возле дивана, справа от Хулии, и, повернув серебряный ключик в замке ящика, отделанного лимонным деревом, достал желтоватые, потемневшие от времени и употребления старинные шахматные фигуры из слоновой кости, которых Хулия никогда не видела прежде.

— Это интересно, — повторил он, извлекая вслед за ними доску и своими тонкими пальцами с тщательно отполированными ногтями расставляя на ней фигуры. — Значит, ситуация у нас такая:

— Точно, — подтвердил Муньос, смотревший на доску издали, не подходя ближе. — Белый слон, уйдя с с4 на d3, делает возможным двойной шах: белой королевой черному королю и этим самым слоном — черной королеве. Королю ничего не остается, кроме как сбежать с а4 на b3 и предоставить черную королеву ее участи… Белая же королева устроит ему еще один шах — на с4, заставляя вражеского короля отступить еще ниже, прежде чем белый слон прикончит черную королеву.

— Этого слона съест черная ладья.

— Да. Но это уже не важно. Без королевы песенка черных спета. А кроме того, после исчезновения с доски этой фигуры партия теряет смысл.

— Пожалуй, вы правы.

— Да, прав. Исход партии — вернее, того, что от нее осталось, — теперь решает белая пешка, стоящая на d5: взяв черную пешку на с6, она будет продолжать идти вперед, пока не окажется на восьмой линии, и никто не сумеет ей в этом помешать… Это случится через шесть или максимум через девять ходов. — Муньос сунул руку в карман и вытащил листок бумаги, испещренный карандашными пометками. — Например, вот таких: