Фламандская доска

— Что он там делает, кроме того, что играет в шахматы, я не имею понятия. — И он развел руками, давая понять, что на этом его познания кончаются. Однако Хулия отчетливо почувствовала, что он смотрит на нее с некоторой опаской, будто не решаясь высказать мысль, вертящуюся у него в голове. — Единственное, что мне известно, — помолчав, продолжал он, — это что Роже Аррасский умер не во Франции, а в Остенбурге. — И после секундного колебания указал на фотографию фламандской доски. — Ты обратила внимание, когда написана эта картина?

— В тысяча четыреста семьдесят первом. — Хулия была заинтригована. — А что?

Альваро медленно выдохнул дым, затем издал странный сухой звук, похожий на короткий смешок. Теперь он смотрел на Хулию так, словно надеялся прочесть в ее глазах ответ на вопрос, который он не решался сформулировать.

— Тут какая-то неувязка, — произнес он наконец. — Либо дата, указанная на картине, неверна, либо хроники той эпохи врут, либо этот рыцарь — не Роже Аррасский… — Он взял еще одну книгу — репринтное издание «Хроники герцогов Остенбургских», полистал ее и положил перед Хулией. — Эта книга написана в конце пятнадцатого века Гишаром д'Эйно — он француз, современник тех событий, о которых повествует, и основывается на информации, полученной от непосредственных свидетелей… Так вот, Эйно пишет, что наш рыцарь приказал долго жить в тысяча четыреста шестьдесят девятом, накануне Богоявления. То есть за два года до того, как Питер ван Гюйс написал свою «Игру в шахматы». Понимаешь, Хулия?.. Роже Аррасский никак не мог позировать для этой картины, потому что к моменту ее создания его давно уже не было в живых.

Он проводил ее до автомобильной стоянки факультета и передал папку с фотокопиями. Там почти все, сказал он. Исторические справки, список произведений ван Гюйса, включенных в каталоги, библиография… Он обещал, как только выдастся свободная минутка, составить и прислать ей на дом хронологическую справку и еще кое-что. Потом он замолчал и стоял так, с трубкой во рту, засунув руки в карманы куртки, как будто ему нужно было сказать ей еще что-то, но он сомневался, следует ли это делать.

— Надеюсь, — прибавил он после минутного колебания, — что был тебе полезен.

Хулия, все еще взбудораженная, кивнула. Подробности истории, о которой она только что узнала, так и бурлили у нее в голове. И еще кое-что.

— Я просто потрясена, профессор… Меньше чем за час ты реконструировал жизнь персонажей картины, с которой никогда прежде не имел дела.

Альваро, на мгновение отведя взгляд, поблуждал им по окружающим их зданиям и аллеям университетского городка, потом слегка пожал плечами.

— Ну, нельзя сказать, что мне уж совсем была неизвестна эта картина. — Хулия уловила в его голосе нотку сомнения, и это насторожило ее, хотя она сама вряд ли сумела бы объяснить почему. Она внимательно вслушалась в то, что говорил Альваро. — Между прочим, в одном из каталогов музея Прадо за тысяча девятьсот семнадцатый год имеется ее репродукция… «Игра в шахматы» находилась там на хранении в течение двух десятков лет — точнее, с самого начала века по двадцать третий год, когда ее забрали наследники.

— Я этого не знала.

— Ну, так теперь знаешь. — И Альваро сосредоточил свое внимание на трубке, которая, похоже, почти погасла. Хулия искоса смотрела на него. Она знала этого человека — пусть даже когда-то в прошлом — слишком хорошо, чтобы не почувствовать, что он чем-то обеспокоен. Чем-то важным, о чем не решается заговорить вслух.

— А о чем ты умолчал, Альваро?

Он ответил не сразу. Некоторое время он стоял неподвижно, с отсутствующим взглядом, посасывая свою трубку. Потом медленно повернулся к Хулии:

— Не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Я имею в виду, что мне важно знать все, что имеет хоть какое-нибудь отношение к этой картине. — Она серьезно взглянула ему в глаза. — Я слишком многое поставила на нее.

Она заметила, как Альваро, словно в нерешительности, прикусил мундштук трубки и сделал какой-то неопределенный жест.

— Ты просто вынуждаешь меня… Похоже, твой ван Гюйс в последнее время начал входить в моду.

— Входить в моду? — Хулия разом напряглась, как будто ощутив колебание земли под ногами. — Ты хочешь сказать, что кто-то уже обращался к тебе по этому поводу?

Альваро неловко усмехнулся, словно сожалея о том, что сказал слишком много.

— Возможно, что так.

— Кто это был?

— Вот в этом-то и вся загвоздка. Я не имею права говорить тебе это.

— Не пори чуши!

— Я не порю. Это правда. — Его взгляд молил о прощении.

Хулия вздохнула глубоко, как могла, чтобы заполнить странную пустоту, которую вдруг ощутила в желудке; где-то внутри у нее включился сигнал тревоги. Но Альваро снова заговорил, и она постаралась слушать внимательно: вдруг где-нибудь промелькнет хоть обрывок информации, способной вывести ее на верный путь. Альваро хотел бы взглянуть на фламандскую доску. Разумеется, если Хулия не против. Ну и, конечно, повидаться с ней еще раз.

— Я все смогу объяснить тебе, — закончил он, — когда наступит момент.