Флавиан. Восхождение

— Так, братие! — поднял палец Флавиан. — Если не ошибаюсь, то это к службе звонят!

За окном «каптерки» раздался зычный звук монастырского колокола.

— Сегодня служба в твоем любимом Покровском храме, — с улыбкой похлопал меня по плечу отец схимонах.

— Слава Богу! — с искренней радостью воскликнул я.

ГЛАВА 11. Покровский храм

Покровский храм!

Большой, широкий и длинный вглубь — от входа до алтаря — с двумя рядами соединенных спинками стасидий, что стоят между украшенных с четырех сторон иконами опорными колоннами. Храм разделен на два неравных по ширине придела: справа более широкий — Покровский, слева, поуже, — Святого благоверного князя Александра Невского.

Светлый и напоенный воздухом днем, загадочный, словно распахнувшийся в глубину бездонного неба ночью, гулко откликающийся на шаги толстенными досками пола. С ажурным золотом иконостасов и киотов, богато изукрашенными окладами чудотворных икон, увесистыми гроздьями паникадил и своей неповторимой, тонко ощущаемой атмосферой непрекращающейся молитвы. Словно сам храм, или его хранитель ангел, или входящие в него через свои святые образа угодники Божьи не прекращают в нем молитвенного предстояния перед Творцом даже тогда, когда храм покидают закончившие службу монахи.

В Покровском храме есть у меня любимая стасидия, стоящая лицом к алтарю, в приделе благоверного князя Александра, прямо перед большим проскинитарием — увенчанным сенью столиком, напоминающим алтарный жертвенник, со стоящими на нем серебряными ковчегами с мощами святых, чья память празднуется на текущей неделе. В мой первый приезд в центре проскинитария стоял нехитрый ковчег с главою преподобного афонского старца Силуана, но в этот раз…

Как мне сказали, некто благочестивый паломник, кажется даже получивший от преподобного Силуана благодатную помощь по молитве перед его честною главой, в знак благодарности святому создал прекрасный драгоценный ларец, изукрашенный самоцветами, в который и переложили честную главу преподобного, и, ради сохранности ларца, убрали его в параклис (маленькую церковку), используемый как хранилище святынь и открываемый лишь для поклонения этим святыням паломников.

Так что…

Ну, значит, так надо!

Чтобы попасть в Покровский храм, необходимо подняться по семи лестничным пролетам, три из которых, начинаясь на северной стороне центральной площади монастыря, проходят по открытой части здания и приводят к площадке с фреской. Она изображает коленопреклоненную молитву старца Силуана, у которого (на фреске) зацелован молящимися весь локоток правой руки.

Затем лестница продолжается внутри здания келейного корпуса, поднимая вас через три этажа на четвертый и приводя на площадку с тремя дверями: прямо — в тот самый параклис со святынями, направо — на балкон с великолепной панорамой всего монастыря на фоне моря и налево — в сам Покровский храм.

Войдя в высокие застекленные двери, вы попадаете в высокий гулкий коридор с висящими по стенам на вешалках монашескими мантиями и рясами, и, пройдя его, сквозь вторые стеклянные двери попадаете в сам храм. Точнее, в некий особый благодатный возвышенный мир, возвышенный не только над поверхностью земли, но и над всею суетностью лежащего в его подножии земного бытия.

Вечерня была обычной, будничной, пронеслась незаметно, я даже не успел захотеть присесть и простоял всю службу в любимой стасидии с поднятым вверх сиденьем. Только-только настроил себя на молитву, и уже — отпуст! Ну да ладно, ночь впереди, даст Бог — помолимся!

Когда я, перецеловав все полюбившиеся мне еще в первый приезд иконы, спустился наконец одним из последних на площадь, лежащую между соборным храмом-кириаконом Великомученика Пантелеимона и увенчанным самой красивой на Афоне колокольней зданием трапезной, дверь в трапезную уже была открыта. Большинство братии и паломников уже заканчивало рассадку за большими деревянными столами, на такие же внушительные деревянные лавки по местам, указываемым деловитыми «трапезниками».

Едва я занял указанное мне место за паломническим столом, как зазвучала молитва, священническое благословение пищи, и началась трапеза, сопровождаемая чтением жития дневного святого, гулко отдававшимся эхом в огромном, на три четверти пустом, здании трапезной.

Кормили просто, но, как и за утренней трапезой, давали первое, второе и десерт (обычно в афонских монастырях трапеза бывает дважды в день, после литургии утром и после вечерни вечером).

На первое были классические русские щи со сметаной, на второе макароны с подливкой из овощей, кусочек сыра, чай, яблочное повидло, очень вкусный пшеничный хлеб собственной выпечки и всегда стоящие на столе в мисках из нержавейки великолепные солено-подкопченные черные маслины.

Вкус… Этого не передать, это не «Критикос» какой-нибудь! Это можно только ощутить самому и только за монастырским столом.