Флавиан

Я быстрым шагом отправился к церкви.

Мобильник разряженный валялся в бардачке незапертой «Нивы». В Москве бы так! Я подсоединил телефон зарядным шнуром к гнезду прикуривателя, включил, через 09 нашёл и набрал номер круглосуточной справочной Ирининой больницы.

— Миронова? Ирина Витальевна? Одну минутку… Так, сегодня прооперирована, операция прошла успешно, температура в 21.00 была 38,1 — нормально для первого дня, завтра с 11 до 12.30 можете поговорить с лечащим врачом.

— Спаси вас, Господи! Большое спасибо! Дай Бог вам всего самого наилучшего!

— Пожалуйста, пожалуйста… всего доброго.

Я вздохнул и прислушался к себе — тягостная тревога не ушла совсем, а сжалась, как бы «заархивировалась», и спряталась где-то в уголке под сердцем.

— Ну, ладно! — успокоил я сам себя — вроде бы всё в порядке, завтра позвоню доктору и узнаю подробности. Хватит паниковать, пошли спать!

Уснул я почти сразу, и приснился мне сон.

Вроде как, я сплю и, в то же время проснулся и просто лежу здесь же на сене, между Игорем и Дмитрием Илларионовичем. И, вдруг, входит на чердак моя Иришка, моложавая такая, радостная, светится аж, и присаживается около меня на корточки. Смотрит на меня с такой любовью, с такой нежностью, как, в первый день свадьбы… Протягивает к моему лицу ладошку, касается моей щеки кончиками пальцев. А, я всё вижу, но прикосновения не чувствую, хотя очень хочется эту ласку её руки ощутить. Потом она встаёт, с такой же нежной улыбкой машет мне рукой и поворачивается уходить. А, я хочу её задержать, пытаюсь подняться, кричу что есть силы… а, сам как онемелый и парализованный, ни шевельнуться, ни звука произнести не могу. И, такое отчаяние охватывает меня, что сердце просто рвётся на куски, боль нестерпимая… а Ирина уходит и растворяется на фоне окна. Я плачу от безысходности, скрежещу зубами от душевной муки, и… засыпаю.

Проснувшись с первыми лучами солнца, я обнаружил, что помню этот сон до мельчайших подробностей.

На дворе у колодца, с весёлым фырчаньем и поохиваньем, умывались, по пояс обнажившиеся Игорь и Дмитрий Илларионович, поливавшие друг друга по очереди из ведра студёной колодезной водой.

— Алексей! С добрым утором! Идите к нам ополоснуться! Чудо, что за водичка — приветствовал меня Дмитрий Илларионович.

— Спасибо, спасибо! Я ещё не созрел до моржа! — откликнулся я.

— Алексей! — вышедший на крыльцо Семён позвал меня — ты ещё ничего с утра не кушал, воды не пил?

— Нет, не успел пока!

— И, хорошо, что не успел, батюшка тебя велел натощак в алтарь привести.

— В алтарь?!

— В алтарь. Зачем — не спрашивай — не знаю, так батюшка благословил, пойдём пораньше, мне надо в алтаре лампады зажигать. Батюшка, небось, уже в алтаре, хотя, опять, до двух часов ночи исповедовал.

И, мы пошли в храм.

По дороге, путаясь в своих мыслях я пытался разобраться происходящем. Флавиан велел меня привести в алтарь — почему? Ведь алтарь это самое святое место храма! Я понимаю — Серёженька! Тот — чистый ангелочек! Или тот же Семён — он, хоть и нагрешил в молодости, зато уже много лет ведёт жизнь благочестивую и праведную… А, я-то! Только вчера на исповеди вылил на Флавиана всю «канализацию» опоганенной грехами души, показал ему всю свою мерзость и — в алтарь! Хотя, должно быть у Флавиана есть на это, какие-то свои соображения, в общем, ему виднее… А, тут ещё сон этот… Надо будет про него спросить у Флавиана…

Я не заметил, как мы подошли к церкви.

Войдя в храм, я, вслед за Семёном, приложился к стоящей на центральном аналое иконе преподобного Сергия, затем поднялся по ступенькам у правого клироса на солею и… замер, не решаясь войти в оставленную для меня Семеном открытой невысокую дверь с изображенным на ней строгим Архангелом.

Видя моё трепетное замешательство, Флавиан, внезапно заполнивший собою весь дверной просвет своей могучей фигурой в полном облачении, взял меня за руку, и, вводя в святой алтарь, негромко произнёс: — Раб Божий Алексий «внидет в Дом Твой, поклонится ко Храму святому Твоему», благослови его, Господи!

Затем, повернувшись ко мне — сделай три земных поклона в сторону святого престола, Алёша — он указал на стоящий в центре алтаря, одетый в парчовые облачения высокий кубообразный престол со, стоящей на нём, небольшой, высотой в локоть, золотой церковкой. Я трижды поклонился.

— Я хочу, Алёша, чтобы ты сегодня свою первую божественную Литургию провёл в алтаре. Стой вот в этом уголке, смотри, молись, не пытайся сразу понять головой всё, что здесь будет происходить, потом разберёшься и поймёшь. Просто отключись от всего что за этими стенами, общайся с Богом своим сердцем, проси Его обо всём, самом для тебя важном, в первую очередь о преображении твоей души Духом Божьим в душу христианскую, могущую вместить в себя Божественную любовь и нести её в мир.

Я молча встал в указанный мне простенок.