Флегетон

Главным, конечно, была наша поездка в Гиссарлык. Генерал Витковский сдержал свое обещание и раздобыл паровой катер, доставивший нас прямо к устью маленькой речки Мендере-су, к деревне Бунарбаши, откуда до Гиссарлыка рукой подать.

Поехали мы вшестером: генерал Туркул, Володя Манштейн, мы с поручиком Усвятским и наши соседи по палатке, наслушавшиеся от меня за эти месяцы о руинах Крепкостенной. Витковский поехать не смог, о чем очень сожалел. Напоследок он предупредил, что разъезды Кемаля уже несколько раз появлялись у самых Дарданелл, и мы решили взять с собой револьверы. Не то, чтобы надеялись отбиться от всего Кемалева воинства, а так, для спокойствия духа.

Еще в лагере Туркул приказал найти «Илиаду» Гомера, чтоб использовать ее как путеводитель. «Илиады» в Голом Поле, как я и думал, не оказалось, и мне пришлось кое-что воспроизводить по памяти. К счастью, Володя Манштейн учил в юнкерские годы не только строевой устав, и здорово мне помог. Память у него блестящая, особенно на стихи, которые я и в гимназии не мог заучить наизусть.

Итак, «Гнев, о богиня, воспой...»

Плыли мы довольно долго, и времени хватило, чтоб напомнить бывшим юнкерам, бывшим гимназистам и бывшим реалистам, содержание «Илиады», а заодно рассказать о великом авантюристе Генрихе Шлимане, петербургском купце и американском миллионере, который, несмотря на скепсис всего ученого мира, нашел-таки Трою под желтой гиссарлыкской травой у речки Мендере-су, бывшего и трудно узнаваемого теперь легендарного Скамандра. Наверное, я излишне увлекся, так что все почему-то уверились, что мне лично довелось копать с Великим Генрихом. Пришлось их разочаровать. Шлиман умер, когда мне не исполнилось и трех лет, да и Трою мне копать не приходилось. Я был там лишь гостем вместе с моими коллегами из Русского Археологического института. Правда, показывал нам раскопки сам Дерпфельд. Жаль, что война прервала работу, и Дерпфельд, если он, конечно, жив, голодает сейчас в побежденной Германии, не имея возможности увидеть желтоватые воды Мендере-су.

Впрочем, Германия, даже разгромленная и ограбленная, все-таки не Совдепия. Бог даст, братья-тевтоны все-таки вернутся на Гиссарлык и доведут дело Великого Генриха до конца.

А кто будет копать Херсонес? Господа балтийские моряки? Братва-махновцы? Лучше и не думать!

Мы высадились на пустой берег возле полуразрушенной пристани. За годы войны здесь все пришло в упадок, местный люд разбежался, кто куда, так что даже проводника мы не смогли отыскать. К счастью, дорогу я помнил, и вскоре наш маленький отряд бодро зашагал прямо на восток.

Отойдя сотню метров, мы остановились. Володя Манштейн предложил не спешить и вначале найти место греческого лагеря. Того самого, где стояли цветные палатки ахейских вождей, где ссорились владыка Агамемнон и быстроногий Ахиллес.

Пришлось разочаровать моих спутников. Лагерь искал еще Шлиман. Дерпфельд, изучив береговую линию, предположил, что лагерь уже не найти. За долгие века море отступило, местность, увы, изменилась неузнаваемо, и нам остается только гадать. Гадание же – занятие для археолога неуместное.

Туркул, однако, внимательно оглядел местность и уверенно наметил два холма. Будь он Агамемноном, то разместил бы лагерь на одном из них. Я согласился, но напомнил, что Агамемнон был слабым полководцем, иначе не стоял бы у Трои десять лет. Да и ахейский лагерь имел не очень удобное расположение, в противном случае его не пришлось бы ограждать стенами.

Дорога к Гиссарлыку поросла желтоватой травой – в последние годы здесь явно никто не бывал. Позади осталась деревня Бунарбаши с ее фантастическими мазанками, напоминавшими чем-то Токмак, и мы ушли за невысокие холмы, покрытые той же выгоревшей травой и редкими мелколистными деревьями, необыкновенно похожими на крымские. В этой древней стране было тихо, и мы меньше всего ожидали встретить здесь конный патруль, появившийся из-за ближайшего холма.

Вот так! Агамемнон-Кемаль уже у самых Дарданелл. Скоро в Истанбуле будут паковать чемоданы.

Я достал бумагу с печатями, полученную от господина Акургала, и предъявил ее всадникам. Они принялись изучать ее с таким внимательным видом, что сразу же возникли сомнения в их грамотности. И тут Туркул чуть заметно толкнул меня рукой в бок. Я понял: патруль был в непривычной для нас форме – без погон, ничуть не похожей на форму султанской армии. Вместо фесок – фуражки, довершали экзотический вид красные петлицы и высокие ботинки. Чем-то эта форма напомнила мне господ краснопузых. Еще бы «богатырки» вместо фуражек – и не отличить.

Мы уже приготовились к худшему, но старший патруля, судя по золоту в петлицах, офицер, внезапно заговорил на скверном немецком. Наша форма показалась ему подозрительной, но музейная бумага возымела действие. Кемалист разрешил следовать дальше и даже пожелал счастливого пути. Он козырнул, и патруль вновь исчез за холмами.