Флейта Вивьен.Бунтарка в академии Смерти

— Маки! — Тамм подставил ладони — крыс прыгнул в них и стал с деловитым видом нюхать воздух, как будто ничего особенного не произошло. — Ну и напугал ты нас, приятель! Эти коты его чуть не съели!

— Ничего бы они ему не сделали, — отмахнулась Вивьен. — Это коты Анук — Свет и Тьма.

— Вив, — Тамм внимательно посмотрел на девушку. — Это не Шляпа!

— Ты о чём?

— Коты. Белый и чёрный. Карта! Карта Ведьмы — это Анук. Может быть, попросить помощи? Ты же говорила, Анук — сильная канно.

— Да. — кивнула Вивьен. — Всё так. Я просто хочу понять — почему они привели нас именно сюда.

— Ты…что-то чувствуешь? — Тамм склонил голову на бок, посмотрел на Вивьен, затем опустил Маки на землю — крыс беспокойно суетился, то и дело покусывая шаману пальцы.

— Нет. Не в этом дело. Просто… Просто это место связано с…

Она застыла, не отрывая взгляд от крышки гроба. Кусок простыни сорвало ветром — она зацепилась за край, прикрыв большую часть поверхности. Маки бегал по ней взад-вперёд, и вдруг девушка заметила на ткани какие-то багровые пятна. Проследив взглядом за подругой, Тамм молча наклонился, дёрнув ткань на себя.

На деревянной поверхности кровью была нарисована… Кукла. Кукла с вышитым сердцем на груди, проткнутая иглой. Рядом — два небольших круга уже знакомых символов, выписанных по закрученной спирали. Вивьен знала эти знаки — такие круги изображены у Арвеля на ладонях…

…

Бесконечные ряды полок заставлены песочными часами, мерцающими в полутьме голубоватыми песчинками. Песок бежит медленно, с еле слышным перезвоном — это жизнь магов Смерти. Бубенчики на видавшем виды, некогда ярком колпаке Шута тоже звенят в тишине, но по-своему, по-другому, не так тонко и мелодично.

— Ваша Чудовищная Смертность… Ничего не выходит! — Шут в сотый раз поднял с пола набитых травою кукол с вышитыми сердцами.

Иглу, которой он их проткнул шутник спрятал — его Смертейшество разозлится и спалит опять. Ему-то что — только косточки почистить, но вот колпачок…

— Ммм? — Смерть висела в воздухе, возле верхних полок библиотеки с книгами.

Нижние ярусы — часы (стекло, конечно, гномье, прочнее не бывает, но во всём должен быть порядок, а в замке Смерти — особенно), верхние — книги.

— Ничего, говорю я, не получается, Ваша Смертность! Не хотят эти куклы на полках сидеть — хоть плачь! Спалить этот ненужный хлам и дело с концом!

— Нет. Пристрой их куда-нибудь.

— Да что вы с ними носитесь, Ваше Смертейшество?!

— Нашёл! Смерть открыл книгу. Вот она.

— О чём вы, Ваша Костлявость?

— Книга. О любви. Один…очень талантливый маг воспел это удивительное чувство…

— А… Это где в конце все сдох…

— Шут?!

— Простите, Ваша Неизбежность! Где в последнем акте пьесы являетесь вы и…

— Если я и появляюсь, болван, то в последнем акте! Потому что появись я в начале…

— Ха-ха-ха… Весёленькая вышла бы пьеска, а? Ха-ха-ха…

Смех Шута разносился по замку, ему вторил хрустальный, еле слышный перезвон сияющего песка в часах, а Смерть думала о том, что… Да. Она действительно появляется в конце это красивой, грустной истории. Смерть в конце — не самый плохой финал, надо отметить. Возможно, он слишком пугает живых, но ведь не лишён красоты и изящества, особенно если ты уже по ту сторону бытия. И разве так уж важно, что это случилось? Ведь не менее важно то, что два непримиримо враждующих рода помирились навсегда. Разве не прекрасно?

Костлявые пальцы шелестели страницами, и под этот тихий, уютный звук засыпали куклы — те самые, которые Шут всё же пристроил на каминной полке, отчаявшись примостить меж песочных часов.

…

Тихо. Домик Анук пахнет травами, в воздухе вьётся голубоватый вишнёвый дымок. Маки прыгает по столу за озорными колечками, Свет и Тьма лежат на окошке, щурясь от лунного света.

— Значит, вот он — друг твой? — прохрипела Анук, закашлявшись. — Чай будешь, мальчик?

— Да. Спасибо!

Тамм улыбался, уютно устроившись возле крошечного камина — хоть и мал домик Анук, а без открытого огня канно не привыкли. Молодой человек озирался, с любопытством рассматривая развешенные повсюду пучки трав, склянки с разноцветными порошками, засушенными лапками пауков и прочим добром в шаманстве не лишним. Ему здесь нравилось. Хоть и не похоже на дома шаманов острова, но что-то общее есть. Наверное, ощущение тепла и уюта, ибо шаман шаману — друг и брат в любом из существующих миров…

— Молодец, — довольно кивнула Анук. — Не люблю я, когда ломаются. Ешьте дети. Пейте. И рассказывайте. Свет и Тьма не просто так вас ко мне прислали, а?

— Мы сами пришли, — Вивьен посмотрела на Анук.

В этот раз девушка к варенью даже не притронулась — слишком тревожно было на душе.

— Свет и Тьма показали нам… кое-что.

И она рассказала Анук всё. Старуха слушала, склонив голову на бок, затягиваясь ароматным дымом. Она не перебила девушку ни разу, а после её рассказа долго молчала, щурясь в темноту за окном.

— Анук? — не выдержала Вивьен — слишком долго молчала та, что сторожит кладбища Академии.