Флер Д’Оранж: Сердце Замка

Я поняла, что была без сознания достаточно долго. Очевидно, все это время он приходил в себя и даже пытался что-то сказать. Тем остатком голоса, который едва сохранился в его теле. Я с трудом приподнялась на локтях, пытаясь взглянуть на часы. Теперь я осознавала ситуацию четко: от невыносимой боли и физического напряжения я потеряла сознание после того, как вытащила его из машины. В то время, пока я перенесла клиническую смерть, он пытался прийти в себя и наконец пришел. Именно поэтому что-то буквально вытолкнуло нас из туннеля: меня и человека, которого я вела за собой, то есть его. А значит, я отвечаю теперь не только за его смерть, но и за его жизнь.

Я его спасла, поэтому отвечаю за жизнь этого человека. Моя затея узнать время оказалась безуспешной. Скорее всего, я просто потеряла часы при падении, их не было на руке. Это снова вернуло меня к навязчивой мысли: как именно я могла упасть? Теперь я твердо знала (каким образом? – я еще не могла ответить на этот вопрос, но я прекрасно видела, чувствовала, понимала), что это именно он вытолкнул меня из машины. Очевидно, когда автомобиль только-только сорвался со скалы и еще не раздался взрыв. Я не видела следов огня на своей коже и одежде. У меня не было ожогов, только раны. Он открыл дверцу и вытолкнул меня, для того, чтобы меня спасти. Именно поэтому я оказалась так далеко от места падения машины. Именно поэтому я так сильно разбилась на острых камнях. Стекло же в руках было потому, что я пыталась уцепиться за лобовое стекло, инстинктивно боясь выпрыгивать. Он вытолкнул меня и остался в машине сам. Значит, он находился внутри в самый момент взрыва. Поэтому он так сильно обгорел. Да, но если он был в момент взрыва в машине – он не может остаться в живых! Как же это… Настоящее чудо, что ли? Он выжил в момент взрыва. Я отчетливо слышала его стон. Я не могла искусственно создать его в своем воображении. Значит, все-таки жив? По страшной маске его лица ничего нельзя было понять. Это был человек, который меня спас. Я буду жить тоже – в этом я ни секунды не сомневалась!

Человек без лица спас мою жизнь. Напрягаясь изо всех сил, разламывая собственный череп, я пыталась вспомнить имя лежащего передо мной мужчины. То, что я ничего не помню о нем, стало навязчивым кошмаром, похожим на тот, когда я открыла глаза возле обрыва. Тогда я почувствовала, что когда-то все уже видела. В своих снах. В липком бреду наплывающих четырех стен, вдоль долгих теней в непроходимом круге, из которого пыталась вырваться. Я открыла глаза, потом разглядела обрыв, потом все остальное. Я увидела кровь на траве, заставляющую заново ориентироваться в окружающей обстановке. И осознание того, что я попала в автомобильную катастрофу, и теперь уж точно нельзя ничего изменить. Я вздохнула с облегчением, вспомнив, что тот кошмарный момент уже пережила, а, значит, мне никогда не нужно будет переживать его вторично. Может быть, такие кошмары навевал сам каньон.

Место, в которое я обязательно должна была прийти. Квинтэссенция особенных, вполне различимых своей кошмарностью пробуждений. Естественно закономерная степень возвращения к тому, что прежде было различимо только во сне. Какая чушь лезет в разбитую голову… Как и то, что небо по-прежнему остается небом. Я его различала сотню, тысячу раз во сне. В дни, когда просыпалась в тяжелых облаках бесконечных депрессий. В дни, когда утро приходило как смерть и различался только бег запутанных бесконечностью коридоров, по которым до одурения, до настоящего безумия нужно было идти. Сны, только сны на самом деле всегда были иными. В них реальность представала легкостью, которая никогда не успевала прийти наяву. Это была та самая легкость, которую я испытала много позже в каньоне, в самой его сердцевине. Тогда я еще не знала о том, что где-то существует каньон. Я ничего не могла знать об этом в те дни, скатывающиеся в моей груди, с моих ног подобно оледенелой, дарующей смерть, лавине.

Позже (я поняла это в тот момент, когда испытала впервые страшную легкость отключения от жизни) я сопоставила разные вещи в уме, синхронно сложила в одно: это всегда был каньон, мечта о каньоне, истина, совершающая подвиг воскрешения любых безумных историй. Это был каньон, к которому я всегда шла до тоски. Необыкновенное открытие неизведанного, вполне способное расставить все по своим местам, даже самые низменные и грязные из моих побуждений.