Флер Д’Оранж: Сердце Замка

– Вы из милиции?

– Нет. Не из милиции.

– Тогда откуда?

– Я просто знала ее и…

– Слушайте, чего вы от меня хотите?

– С вами поговорить!

– А зачем мне с вами говорить? Эта сумасшедшая старуха меня не интересует! После смерти своей доченьки-уголовницы она совсем мозгами сдвинулась. Кроме того, она мне не тетя. Просто была женой какого-то из моих родственников. Сама все цеплялась ко мне, цеплялась, а зачем? Я ей сразу заявила: фиг тебе, сволочи старой, не заберу я тебя в город! Она, конечно, оправдывалась, что у нее такого и в мыслях не было, предлагала с детьми помогать, но кто их, склерозников, разберет!

– Она ведь была совсем не старая!

– Какая мне разница?

– Вы не хотите знать, отчего она умерла?

– Нет. Вы что, из поселка? Хотите взять у меня денег на похороны? Так ничего у вас не выйдет!

– Да, не нужны мне никакие деньги! К тому же, ваша тетя умерла еще в ноябре!

– Так зачем вы ко мне пришли?

– Я хотела узнать, когда вы видели ее в последний раз.

– Да в ноябре и видела! Явилась ко мне неожиданно… какого же числа это было… а, 15! Точно! Явилась 15 с утра, я еще на работу опаздывала, на дежурство.

– Зачем она пришла к вам?

– Да, явилась с ерундой! Бумажки две принесла, чтобы я отправила их по почте какой-то ее приятельнице в N. Я ей говорю: «Что, сама не можешь отдать»? А она прицепилась, как банный лист, отправь, да и все! Я и пообещала, чтоб от этой старой дуры отвязаться…

– Вы отправили эти письма?

– Нет, конечно! Делать мне нечего – деньги на конверты тратить и всякую ерунду отправлять! Бросила этот мусор куда-то…

– В котором часу тетя была у вас?

– С утра! В половине девятого. Я с девяти работаю, опаздывала, а тут она прицепилась. Я готова была что угодно пообещать, только чтобы ее выпроводить!

– Куда она пошла потом?

– Откуда я знаю?

– Но больше она не возвращалась к вам?

– Нет.

– Вы можете отдать мне те письма, которые она вам оставила?

– Да, ради Бога, если найду!

Она захлопнула дверь, прошло минут пять. Наконец, дверь открылась.

– Вот. Держите. Это ее письма. Буду рада, если вы уберете из моей квартиры этот мусор! И вообще, оставьте меня в покое! Вы мне уже надоели со своими расспросами!

– Вас даже не интересует наследство от тети?

– Какое наследство? Вы что, смеетесь? Я же знаю, что у нее ничего не было! Она была нищая, как церковная мышь! А эту ее халупу в деревне и за 500 долларов не продашь!

С этими словами она захлопнула дверь прямо перед моим носом. Я вернулась домой обладательницей двух бесценных писем, написанных рукой тети Лиды. Тех писем, из-за которых ее убили.

Вернувшись домой, я закрыла наглухо двери, занавесила окна и, включив лампу, раскрыла бумажный листок. Первое письмо было адресовано Вере Алексеевой. И, насколько я поняла, это письмо существовало в единственном экземпляре.

«Дорогая моя девочка! Наверняка те деньги, которые ты обнаружила возле своей двери 15 ноября, вызвали у тебя тревогу. Ты будешь бояться, переживать. На самом деле это – твои деньги. Они принадлежат тебе, я поэтому и положила их под твою дверь. Они твои. Я взяла их именно для такой цели. Я не смогу отдать их тебе лично. И, возможно, Когда ты прочтешь это письмо, я буду уже в могиле. Сомневаюсь, что после всего меня оставят в живых. Но единственное, о чем я могу тебя просить – возьми деньги, продай свой дом и беги отсюда, беги поскорей, спасай своих девочек. Я, стоящая в могиле одной ногой, заклинаю тебя сохранить этот драгоценный дар: дар жизни.»

Дальше в письме рассказывалась ее история, та самая история, которую я уже могла предположить. Когда бандиты пришли к Виктору в кабинет через неделю после своего первого визита, она обратила внимание на странное поведение одного из них. Прежде чем зайти в кабинет, он остановился возле ее стола, заговорил с ней, спросил, не скучно ли тут работается, не хотела бы переехать в город, хороший ли директор… Она отвечала односложно, не вступая в долгий разговор. После ухода бандитов, когда она вошла в кабинет к Виктору, он сидел за столом, закрыв лицо руками, и в отчаянии раскачивался из стороны в сторону. Увидев ее, он сказал:

– Это конец. Теперь, точно – конец.